Мари Кардиналь - Слова, которые исцеляют

– Да, мама.

– Кто тебе сказал?

– Югетт Менье.

– Она с тобой в одном классе?

– Да, мама.

– Чем занимается ее отец?

– Не знаю.

– Я спрошу директоршу. Так что она тебе сказала?

– Ну, что имеешь детей со своим мужем. Что носишь их в животе. Что это длится девять месяцев.

– Да, эта девица многое знает. И ты хочешь, чтобы я поверила, что она не сказала тебе и про менструацию?

– Уверяю тебя, мама, ни разу не говорила. Я не очень-то беседую с ней.

– В сущности, нормально, что она тебе ничего не сказала, нам не слишком нравится распространяться об этом.

Это «нам», которое связывало их – Югетт Менье и ее, было невообразимо.

– Она сказала тебе, что некоторые женщины имеют детей, не будучи замужем?

– Нет, мама, не сказала.

Собственно, Югетт Менье говорила о мальчиках, она не говорила о мужьях. Оттого, что у нее был лукавый, как у ласки, вид, и оттого, что, собираясь рассказывать свои сказки, она собирала нас в самом дальнем углу двора, где нас никто не мог видеть, мы думали, что она плетет небылицы, чтобы повоображать или чтобы развеселить нас.

– Такое может случиться. Это такой страшный грех, что Господь не прощает его никогда. Женщина, совершившая такой грех, и ребенок, родившийся таким путем, будут прокляты на всю жизнь. Ты слышишь меня?

– Да, мама.

– Так что с той минуты, как у тебя появится менструация, ты никогда не должна оставаться наедине с мальчиком и тем более с мужчиной. Тебе, которой так нравится играть с мальчиками, придется контролировать себя. Должно быть покончено с этими путешествиями в лес с сыновьями Бардеда! Понятно?

– …

– Ты больше не должна будешь разрешать, чтобы к тебе прикасались или целовали в щеку. Мы все время должны будем знать, где ты и с кем. Понятно?

– …

– Если я узнаю, что, выходя из школы, ты поступаешь, как эти маленькие развратницы, встречаясь с мальчиками, которых я не знаю, предупреждаю, ты больше не будешь жить здесь. Окажешься у монашек в двадцать четыре часа.

– Почему?

– Потому… Никаких разъяснений… Нельзя разговаривать с кем угодно, надо иметь к себе уважение. Это все.

Какое потрясение! Я тем не менее осознавала важность момента и в конечном итоге гордилась тем, что наконец вникаю в тайны людей из моего окружения. Ибо, в сущности, я понимала, что она хочет сказать. Я притворялась дурочкой, чтобы разузнать побольше, мне хотелось, чтобы она поговорила со мной еще. Однако я прекрасно понимала, что есть разница между детьми простых людей и мной и что в определенном смысле не существовало такого моста, который бы нас связывал. Они были невеждами. Я видела это по тому, как они ели, говорили и даже как развлекались. В них совсем не было сдержанности. Иногда они даже дурно пахли. Мне нравились ребята с фермы, но я знала, что я не такая, как они.

Это был сеанс познания, которому мы посвятили себя, я и мать. Важный сеанс, может быть, самый важный. Она предлагала мне самые существенные детали моей незримой формы, которая любому, кто встретится со мной, сразу укажет на мою касту. Я должна была быть выдрессированной так, чтобы в любую минуту, в любых обстоятельствах мое происхождение было распознано. Умирая, играя, давая жизнь ребенку, проходя через войну, танцуя с женихом в дешевом трактире или на балу у губернатора, я должна буду носить свою невидимую форму. Она будет защищать меня, она будет помогать мне узнавать своих, а им узнавать меня, она будет внушать уважение ко мне низших.

– Мама, скажи, пожалуйста, почему дочери Генриетт ходят на пляж с мальчиками?

– Генриетт замечательная кухарка. Я могу говорить лишь одобрительные слова о ее службе. Но она растит своих детей так, как считает нужным. Это не касается ни меня, ни тебя. У работающих людей нет времени заниматься воспитанием своих детей. Впрочем, это воспитание все равно ни к чему не приведет. Позже оно может даже навредить им.

Кстати, мне совсем не понравилось бы, если бы ты приглашала этих молодых людей в наш дом. Я знаю, у тебя благородные намерения, но, видишь ли, в один прекрасный день они захотят иметь все то, что имеешь ты, а у них этого никогда не будет, и они почувствуют себя обделенными. Надо уметь быть милосердной, стараться помогать другим. Когда-нибудь ты как барышня будешь устраивать вечера, я буду приглашать на них друзей твоего возраста, а дочери Генриетт присутствовать не смогут. Понимаешь, для них это было бы совсем неподходящее место, они бы засмущались. А если они привыкнут приходить сюда, то это будет их ранить. Так что учись, моя дорогая, держать их на расстоянии, сохраняя одновременно свое благородство.