Толпа в тебе, ребенок потрясенный,
толпа времен — игралище смертей,
рождений гул — под оболочкой сонной
лица, себе чужого, как артель…
А глаз твоих седых никто не видит,
и это тело как бы не твое,
и душит чья-то боль, и бьет навылет
чужих зрачков двуствольное ружье…
Узнав на вкус, какую малость значишь,
стал всем для всех, не находясь ни в чем,
и превратил себя в открытый настежь
гостиный дом с потерянным ключом.
Кто здесь не ночевал, кто не питался,
кто не грешил… Давно потерян счет.
А скольких ты укоренить пытался,
уверенный, что срок не истечет?
Тоска листает улицы и лица,
шумит ветрами, ливнем льется с крыш…
И вот, оторван ветром, как ресница,
ты невесомо в вышине паришь…
а там, внизу, в долине, пастырь строгий
с жезлом и книгой знаков путевых
стада безумцев гонит по дороге,
не отличая мертвых от живых…
враг человека — его сознание?
Итак, примем первое определение. Одиночество — это разобщенное состояние души. И сразу важное уточнение: разобщенное состояние души не всегда совпадает с сознанием этого состояния.
Одиночество-состояние может быть сознаваемым или несознаваемым. Может быть болезненным, мучительным, невыносимым — а может и нет. И если мы спросим, хотя вопрос попахивает идиотизмом: а что, одиночество, это вообще хорошо или плохо? — ответ будет идиотским же вопросом: а как вам понравится?
В психиатрии, где проработал полжизни, я много навидался крайних по степени, клинических одиночеств — того, что зовут аутизмом, бредом, шизофренией… Такие грубые одиночества, в разной мере осознаваемые, по милости природной переживаются обычно не чересчур болезненно, а иногда даже полны удовольствия.
Иной палатный обитатель так счастлив, так самоупоенно, младенчески онанирует.
Только депрессивные разобщенные состояния души бывают неукротимо, адски ужасны и всего резче осознаются. Одно из таких состояний с огромной силой выразил Блок:
«Есть времена, есть дни, когда / Ворвется в сердце ветер снежный, / И не спасет ни голос нежный, / Ни безмятежный час труда…»
Вот так, да — невесть откуда врывается в сердце циклон одиночества, снежный ветер…
Депрессия — воспаление одиночества, от этого воспаления можно и умереть, и вылечиться с прибавкой сил и здоровья…
Отчего вдруг душа вспоминает, как бесконечно она одинока в обжигающе-ледяном Космосе Разобщенных?.. Спросим у Бога — отчего зима и зачем? Ночь — зачем?.. Не затем ли, чтобы осмыслить день?..
Во сне увидел: кто-то дует
и, жалуясь, как пес, колдует,
морщинки на руках толкует…
А мутно-белый взгляд застыл,
как будто сам себя целует.
Забыл…
Есть право голоса и вето
в нашествиях зимы на лето,
когда норд-ост не ждет совета
и лупит головой в стекло.
Как хрупок мир тепла и света,
как налегло
давленье мглы… Тот сон в затылке
еще трясет свои опилки.
«Спасенье, может быть, в бутылке…»
Ну что ж, пальто скорей надень.
Пусть разум шлет себе посылки
на черный день…
Образы природы, погоды, времен всегда соответствуют нашим внутренним состояниям.
Эти два стиха — про циклон снаружи и изнутри — написаны в разное время; когда писал второй; о первом не вспомнил; но у них оказался психофизиологический общ — тяжелый сон со смутным просоньем, вязкое похмелье души…
Посылка на черный день одиночества — картинка одиночества: в линиях, красках, звуках или словах… С нею уже не так одиноко.
Циклон нельзя перехитрить.
За что себя благодарить,
когда в душе гуляет тундра?
И кто сказал, что утро мудро?..
Его истоптанная пудра
разносится по мостовой,
и сон качает головой,
опохмеляться начиная…
Еще плывет страна ночная,
еще в глазах огарки книг
из прежних жизней… В этот миг
химеры длят совокупленье,
амур роняет амулет
Спешил на светопреставленье,
украли проездной билет…
Есть, есть, мой Друг, у непогоды
свои полки и воеводы,
свой храм и сонмище богов,
своя заклятая любовь…
Спасенья нет для одиночки.
Когда услышишь вой в трубе,
припомни клейкие листочки,
не верь тоске, не верь себе,
а верь моей корявой строчке!..
внутренний друг и спасательный круг
Человек рождается на страдание, чтоб подниматься вверх
Книга Иова
Читать дальше