Тесс Холлидей - Мой бодипозитив. Как я полюбила тело, в котором живу

Я была изгоем и не очень-то любила заводить новые знакомства, но нехотя согласилась пообщаться с новыми подругами Эдди. Кто бы мог подумать, что у Эдди такой отличный вкус? Для Лорел Сара и Хизер, лучшие подруги, родившиеся и выросшие в Сиэтле, были глотком свежего воздуха.

Сара оказалось классной и расслабленной девушкой, которая чаще всего ходила в джинсах и футболке какой-нибудь музыкальной группы. Хизер же отдавала предпочтение винтажному шику. Она постоянно переделывала под себя одежду из «Goodwill» или с барахолок, обожала обувь в викторианском стиле и украшения с камеями.

Эдди развлекал Сару шутками (позже они стали встречаться, а в итоге поженились), а я болтала с Хизер. Мы быстро подружились на почве общей любви к комиксам «Tank Girl» и картинкам Rat Fink.

– С чего вы притащились в Лорел? – поинтересовалась я.

– Мы приехали, чтобы увидеть «жизнь на Юге» своими глазами, – рассмеялась Хизер. – К тому же тут живет дедушка Сары и нам есть где жить.

– Мне ужасно нравится, что тут все совсем иначе, чем в Сиэтле, – добавила она. – Мы словно оказались в другой стране.

Хизер рассказывала про Западное побережье и Нью-Йорк, другие места, где ей довелось побывать, а я восхищалась ее талантом находить приключения. Я почувствовала, что завидую ей, и поняла, что мне изрядно надоело жить в Алабаме. Я не первый год мечтала о путешествиях, но теперь мне до смерти захотелось уехать с Юга.

Я всегда знала, что в других частях США люди живут совсем по-другому, чем у нас, – а ведь богобоязненные обитатели Лорел демонстративно гордились своим превосходством над остальными жителями Штатов. В разговорах часто проскальзывало мнение, что все, кроме жителей Юга, грешники и отправятся в ад. Но даже сквозь розовые очки обитателя Южных штатов я видела, что Миссисипи отсталое местечко. Там, где мы жили, к Интернету можно было подключиться только по «dial-up» соединению, и никто не признавался в том, что смотрит пикантные драмы по спутниковому каналу HBO, опасаясь осуждения. Там царила атмосфера подавленной сексуальности. Я подозреваю, что у многих были где-то припрятаны любовные романы с потрепанными страницами, а под матрасами таились «персональные массажеры».

Несмотря на то как надо мной подшучивали, я сама в итоге дала обоим своим детям гендерно нейтральные имена.

– Ты просто обязана побывать в Сиэтле, – сказала мне Хизер. – Ты придешь в восторг от контраста между Сиэтлом и Югом! – Ее слова звучали убедительно, и я пообещала себе, что последую за своей мечтой о путешествиях.

По-прежнему пребывая в расстроенных чувствах от реакции Эдди на мою новую татуировку, я решила навестить того татуировщика, что набил мне мою плохо отрисованную феечку.

– Вы можете дорисовать татуировку? – спросила у него я. – Мне хочется, чтобы буквы были более внятными.

По моей просьбе он обвел буквы сначала ярко-розовым, а затем – черным. Я убедила себя в том, что довольна результатом, потому что просто обожала ярко-розовый цвет. На самом деле все как было плохо, так и осталось – на руке по-прежнему красовалось нечто, смахивающее на выдуманное имя Линик, но теперь вокруг были разводы, напоминающие цветастые синяки. Это была далеко не последняя попытка исправить эту чертову татуировку. Позже я сходила в еще одну сомнительную студию, чтобы узнать, как можно (и можно ли вообще) ее исправить.

– Я мог бы набить тебе сюда гроб, – ответил человек с обветренным лицом, обводя пальцами большую часть моего внушительного предплечья. Хороший тату-мастер ни за что бы не предложил перекрыть небольшую татуировку заливкой на половину руки, но я тогда ничего в этом не понимала и согласилась на его сомнительное предложение. В результате у меня получилось бесформенное пятно с нечеткими гранями, дополненное крыльями летучей мыши. С другой стороны, больше никто не обзывал меня идиотским словом «Линик».

Я была изгоем и не очень-то любила заводить новые знакомства, но нехотя согласилась пообщаться с новыми подругами Эдди.

С тех пор было предпринято еще две попытки исправить эту несчастную татуировку. Сначала граням гроба добавили объема, чуть высветлив их серым и белым, а потом композицию завершили сердцем, которое вопреки ожиданиям оказалось не совсем анатомически правильным. Над этой татуировкой поработали уже четыре мастера, и на нее ушло не менее тысячи долларов, а выглядит она все равно отстойно.

Дрянь не приукрасишь. Только еще больше вляпаешься.