Тесс Холлидей - Мой бодипозитив. Как я полюбила тело, в котором живу

– Иди и потусуйся с Пудингом, [50] – скомандовала Ронни, попутно строя глазки своему парню. Я неохотно отправилась к предельно лифтованному джипу Пудинга. Как у многих парней на Юге, джип Пудинга явно компенсировал мнимый дефицит мужественности. Он пригласил меня в машину, но руки не подал, ибо рыцари в Лорел вымерли. С удовольствием понаблюдав за тем, как я загружаю свою низкорослую тушку в салон его тачки, Пудинг врубил какое-то ужасное кантри и сообщил, что он работает на нефтяном месторождении. Думаю, он был меня на пару лет старше. Он был не очень интересным и не особо привлекательным. Мы сколько-то поболтали, и он потянулся ко мне, рассчитывая на поцелуй.

В отчаянном желании залатать свое разбитое сердце я позволила своей подруге Ронни, с которой познакомилась через общих друзей, устроить мне свидание.

«Будь что будет», – подумала я, решив плыть по течению. Уже через пару секунд я поняла, что у меня во рту что-то есть, и вкус у этого просто тошнотворный – что-то вроде плесневелой кожи с соусом «Табаско».

Я не сдержалась – меня затошнило, а после еще и вырвало ему на колени. Для полутораметровой толстушки я на удивление резво покинула его джип.

Позже я догадалась, что Пудинг полез целоваться с полным ртом жевательного табака. Это было омерзительно. Само собой, с ним я больше никогда не встречалась.

Летом я работала в «Subway», где у меня был величественный титул «художник по сэндвичам». Мне на полном серьезе запрещалось называть себя как-то иначе. Моя работа заключалась в том, что я каждую смену подготавливала овощи для сабов. Работа была невероятно монотонной, и я ненавидела всю смену проводить на ногах. Лень вдохновила меня на гениальное решение моей проблемы – чтобы дать ногам передышку, я садилась на перевернутое ведро. В свободное от работы время я развлекалась поглощением печенья с шоколадной крошкой или хлеба, который предварительно сдабривала впечатляющим количеством майонеза.

После восьми вечера Лорел превращался в город-призрак, так что вечером в «Subway» болтались мутные персонажи и малолетнее хулиганье. По сути, туда стекался тот тип людей, от которых мама всегда советовала мне держаться как можно дальше.

Я не гордилась своей работой и плохо обслуживала покупателей. Будучи достаточно неуклюжей, я часто резала себе пальцы, а затем ругалась с управляющим из-за того, что он требовал заменить перчатки и не капать на еду кровью. Какая наглость! Любой нормальный человек поменял бы перчатки, но мне хотелось упрямиться. Я отвратительно себя вела и абсолютно не уважала своего управляющего. Я по-прежнему хотела работать в сфере моды или стать визажистом. Я считала, что готовить сэндвичи – это ниже моего достоинства. Да, я была той еще мелкой засранкой.

Какой бы ни была твоя работа – выкладывайся на все сто. Любая работа – достойная.

Однажды вечером, когда я, как обычно, взъярилась на своего управляющего, меня настигла заслуженная кара. Прошла уже половина моей смены, когда я заметила за окном знакомый силуэт.

Когда Брэд и его дядя вошли в кафе, я думала, что меня хватит удар. Я в панике убежала в заднее помещение. Нельзя было допустить, чтобы Брэд увидел меня в таком виде. Только не в унылой форменной рубашке «Subway», заправленной в плохо сидящие черные джинсы; только не с ужасной прической и без макияжа!

– Пожалуйста, не заставляй меня его обслуживать, – взмолилась я. – Он мой бывший парень.

– Иди в зал и обслуживай, – с мстительной улыбкой ответил управляющий.

Как и следовало ожидать, Брэд сделал вид, что меня не знает. С трудом сдерживая слезы, я как можно быстрее собрала саб и пихнула в его неблагодарные руки.

К началу учебного года школу восстановили. Я пошла в одиннадцатый класс, и мне уже исполнилось 17 лет. Я хотела отучиться еще один год, получить аттестат и переехать куда угодно , лишь бы не оставаться в Лорел.

В первый день занятий я с нетерпением ждала пения в хоре, но, когда я вошла на первую репетицию «Сингерс» в новом году, у меня просто челюсть упала. Среди МОИХ друзей с улыбкой сидел Брэд. Я смирилась с тем, что мне придется видеть Брэда, но не в моем любимом хоре «Сингерс».

– Что ты тут делаешь? – спросила я, чувствуя, что начинаю задыхаться.

– Я присоединился к хору, – беззаботно ответил Брэд.

Меня охватило смятение. Весь час репетиции стал для меня адом – на нервной почве у меня дребезжал голос и крутило желудок. Мне хотелось рыдать, и я была в ярости. Хор «Сингерс» был моим, и только моим! За что он так со мной поступает? Ходить на ежедневные репетиции и постоянно видеть там его было просто невозможно. Выйдя в коридор после репетиции, я уже знала наверняка, что ноги моей там больше не будет.