Ирина Млодик - Ограниченные невозможности. Как жить в этом мире, если ты не такой, как все [litres]

– Что нам делать? – завопила Каланча. – Что он сказал? Что надо сделать? Почистить – это что? Лекарства… Собирай лекарства! – приказала она Белой.

– Я ничего не буду делать для этих ублюдков! Ни город чистить, ни машины подгонять. Не нанимался я, етить, эту сволоту обслуживать!

– Что ты говоришь? Что? Они тогда убьют Психа, ты понимаешь?

– Ну и пусть убивают, от него все равно толку никакого, качается да бормочет. Орет еще, если его спички взять.

– Спокойно, не говори глупости, – посуровела Белая. – У нас есть почти сутки, нам нужно успокоиться, собраться всем вместе и подумать. Я позову Гика, и мы поедем на квартиру, здесь вообще небезопасно.

Хулиган, остававшийся в квартире с детьми, слушая рассказ об этом происшествии, орал как бешеный, потрясая ружьем, и бегая из кухни в гостиную:

– Ну почему я не поехал с вами? Какого черта я охранял тут детей, они и сами бы нормально посидели. Да я бы всадил этим уродам, мало бы не показалось!

– Угомонись, – ворчала Белая, – их было трое. Куда ты один против троих?

– Так и нас трое, мужиков-то! Нас тоже трое!

– Ну да, только головорезы из вас никакие, а у этих вообще ни совести, ни сомнений – ребенка забрать! – Каланча не находила себе места, металась по комнате, когда-то служившей гостиной родителям Белой. Добротная «стенка» цвета шоколада, бессмысленная громада телевизора, помпезный рыжий кожаный диван, обои с тисненым золотистым рисунком причудливых лилий. Дети испуганно жались на диване, Корявая неловкими пальцами теребила свое серое в розовую полоску платье.

– Я уже сказал: я не буду подчиняться приказам этих ублюдков! И даже, етить, не смотрите на меня так! – Отродье сердито зыркал глазами на девушек.

Гик тихо стоял возле окна, смотрел вниз, на город, и надеялся, что ему никогда не придется увидеть этих мужиков. От одного звука их голосов у него внутри все каменело и хотелось только одного: так спрятаться, чтобы не нашли. Можно даже чуть-чуть остановить в себе жизнь, замереть, затаить дыхание, лишь бы не чувствовать унижения, страха и бессилия.

– Я тут квартиру на четвертом этаже нашел, незапертую. Я, наверное, в ней поживу, у них дверь железная, крепкая.

И только увидев, как они смотрят на него, понял, что произнес это вслух.

– Да ладно, я тоже думаю, как спасти мальчишку, чего таращитесь?

– Предлагаю хорошо организованное нападение. В тот момент, когда они привезут Психа, мы… – Хулиган кипятился, размахивал руками, едва не задевая подвески чудовищно безвкусной люстры с цветным стеклярусом.

– Я с этими ублюдками биться принципиально не буду, сказал же. И этот ханурик, видишь, тоже стремается, – Отродье кивнул на смущенного Гика. – А один ты ничего не сделаешь, пришлепнут они тебя, даже пискнуть не успеешь.

– Отродье, миленький, ну что ты! У нас нет другого выхода. Давайте «почистим» город, ну и машины ты сможешь найти и починить, тебе же нетрудно. Ведь это выполнимая задача. Выполнимая! Ужасно, если бы они заставили нас делать то, что мы вообще не умеем.

– Да откуда мы знаем, что они нас не обманут, что отдадут мальчишку? А могут вообще запросить чего-нибудь еще: Белую им отдать, например, чтобы она их от ран лечила! Нельзя выполнять требования ублюдков и шантажистов! – кипятился Отродье.

– Вот когда запросят, тогда и будем сражаться, у Хулигана ружье есть! Черт!.. Делать-то что? Трудно даже представить, как он там напуган. Он же вообще любых изменений боится. Где они его могли запереть?

– Он умрет? – Корявая не выдержала и снова начала плакать. – Наш Псих умрет?

– Не говори так, девочка, мы придумаем что-нибудь, обязательно придумаем. – Белая присела на корточки, вытерла ее слезы, взяла в свои ладони покалеченные ручки девчушки. Каланча посмотрела на подругу с благодарностью: она уже не могла слышать это бесконечное девичье причитание «он умрет?» и утешать, утешать…

Тут они услышали выстрел. Звук эхом прокатился по пустому городу, потом еще один, автоматная очередь. Все вскочили.

Гик показывал куда-то вдаль:

– Смотрите, это где-то возле «Хозтоваров» стреляют, мужики бегут в камуфляже. Это те?

– Черт, я не вижу…

– Бинокль! Вот бинокль! – Белая навела окуляры. – Да, это они! Отстреливаются.

– Псих с ними? Он там? – Каланча тоже всматривалась в даль, но было плохо видно. – Нам надо туда! Надеюсь, поубивают друг друга, гады!

– Так… сели в машину, едут на окружную. Не видела, сколько их там, нашего мальчика с ними тоже не видно. Куда они его дели?