Мария-Луиза Франц - Психэ и материя

Здесь следует упомянуть ещё одну имеющуюся трудность. Она связана с проблемой фундаментальных исследований в глубинной психологии. Юнг считал свою психологию эмпирической по методу и потому неотъемлемой частью корпуса естественных наук. Однако проблема метода психологии заключается в том, что она описывает психические содержания при помощи психических средств. Предмет её исследований, полученные знания и используемые методы находятся в одной и той же среде. У физики в этом отношении есть преимущество, поскольку она представляет физические процессы в ментальном (то есть, психическом) посреднике. Физик отражает материю в своих психических процессах; он воссоздает материальный облик внешнего мира в своем сознании. Психология этого сделать не может. Она оказывается в положении Мюнхгаузена, который должен был вытащить себя из болота за собственные волосы. Психологии недостает архимедовой точки опоры вне себя и в этом отношении она критически ограничена. Как физики осознали ограниченность потенциала своего знания с открытием принципа неопределенности, так и психологи обрели знание пределов своей науки через осознание этого фактора. Здесь сходятся микрофизика и глубинная психология Юнга. В этот момент становится ясной мудрость отказа от поспешных выводов в отношении связи разума и материи; ведь сегодня не молекулярная биология, не психология (точнее, не исследования мозга), а квантовая физика породила прозрения о связи наблюдателя и наблюдаемого им объекта, что произвело неизгладимое впечатление на физиков. В этой области исследований, согласно Юнгу, мы можем найти намеки на возможность реконструирования психологических процессов в другой среде, то есть, в микрофизике материи. Однако, продолжат Юнг, мы не знаем сегодня, на что это будет похоже. Эта реконструкция может быть проведена только самой природой. Можно предположить, что она продолжается постоянно, наряду с тем, как Психэ воспринимает физический мир. Иными словами, мы установили, что Психэ отражает материю, однако это ведет к встречному вопросу: может ли материя также отражать Психэ? В Китае всегда думали именно так. Китайцы, когда им была нужна информация о бессознательных психологических процессах, просто наблюдали, что происходит вокруг них в физическом мире, который считался зеркалом, отражающим их внутренние психические процессы. Для них это было самоочевидно.

Однажды, когда я читала лекцию в Институте Юнга о синхронистичности и причинности, ко мне подошел японец и сказал: «Теперь я понимаю, что такое причинность! Когда я читал о западной физике, я всегда думал, что она вся синхронистична. А теперь, когда вы так тщательно описали различия, я впервые смог понять, что такое причинность!» На Востоке люди думают настолько иначе, что даже не могут понять, что мы подразумеваем под причинностью. Похоже, что многие восточные народы считают физические события синхронистическими отражениями психического мира. Существует красивая история из анналов династии Тан, которую можно привести в качестве наглядной иллюстрации для данного утверждения. Однажды произошло извержение вулкана. Сначала образовалось вулканическое озеро, а затем в его середине возник вулканический конус. Императрицей в то время была очень доминантная женщина, полностью лишившая власти своего мужа. Она посетила гору и назвала ее Счастливой Горой. После чего, один слуга написал ей вежливое письмо, в котором говорилось: «Ваше величество, меня учили, что мир будет уничтожен, когда уничтожится дыхание Неба. Когда уничтожается дыхание земли, уничтожается и человеческая душа. Ваше Величество мужским образом поставило себя над женским. Я бы советовал Вашему Величеству ступить на путь покаяния и раскаяния, чтобы на империю не пало несчастье». Императрицу охватил гнев и она изгнала слугу со двора за его откровенность. Давайте проанализируем эту историю. Ken, «гора» на китайском — это мужской принцип. «Озеро» — tui, является принципом женским. Гора, возникшая над озером, синхронистически отражала психическое состояние императрицы или императорского двора. Таким образом, внешнее событие было рассмотрено как отражение психической ситуации. Хотя мы и не можем вернуться к такому способу мышления, мы должны признать, что несколько перестарались в стремлении к его полному отвержению. В восточном взгляде на вещи скрыто намного большее, чем зерно истины.

Следующие замечания касаются чего-то необыкновенно трудного, того что не может быть упрощено даже из самых лучших побуждений. Мы будем иметь дело со сложным явлением и с совершенно новыми идеями, всех последствий которых мы сами еще не в состоянии до конца понять.