Изабель Лосада - Sensation. Кому он нужен, этот секс

– Секс становится интимнее, – говорит еще одна женщина. – Мы с моим любовником проверяли это целый месяц.

Дрю продолжает рассказ:

– Через пятьдесят или шестьдесят дней мое тело словно переполняется силой и жизненной энергией.

Я продолжаю записывать, но с нетерпением жду реакции Ти. Я почти уверена, что он скажет: «Не может быть», – но он снова меня удивляет.

– Надо попробовать, – говорит он, когда лекция заканчивается. – Думаю, будет интересно.

– Серьезно?

– Мне интересно узнать, как долго я смогу продержаться без семяизвержения.

– В смысле, у нас будет больше секса или меньше?

– Пойду-ка я задам пару вопросов.

Возвращается он с улыбкой:

– Ни то ни другое. Количество секса не меняется. Я просто не кончаю. И когда мастурбирую, тоже не эякулирую. Думаю, я рискну.

Конечно, не Дрю это придумал. Эта практика не принадлежит никому, как и поглаживание клитора не принадлежит авторам ОМ, – и то и другое является древними тантрическими практиками. Просто люди вроде Дрю, занимающиеся секспросветом, их рекомендуют.

Так что мы с Ти приняли вызов и выдержали двадцать дней, и я могу вам немного об этом рассказать. Некоторую часть этого времени Ти был в отъезде, так что мы не встречались. Не уверена, было ему от этого легче или наоборот, но могу сказать следующее: на девятый день он прислал мне такое сообщение:

«Кажется, это мой рекорд с момента наступления половой зрелости».

«То есть если бы не эксперимент, ты каждый день, когда не со мной, мастурбировал бы до семяизвержения?»

«Ну да. Парни так и делают. Это приятно и помогает заснуть. А что такого?»

«Не знаю. Просто большинство моих знакомых женщин этого не делают, так чтобы каждый день. А мужчины – да?»

«Да».

Нечасто мы задаем такие вопросы, правда?

Потом он мне просто писал «день 12» или «день 14», как будто делал зарубки в честь какого-то важного достижения.

«Немногие мужчины воздерживаются так долго», – гордо сообщал он.

– Разница есть? – спросила я на шестнадцатый день.

– У меня появилось много свободного времени, так сказать. Десять – двадцать минут в день. И если я говорю, что иду в спальню и буду читать книгу, я именно читаю книгу.

В те дни, когда мы все же встречались, мне очень нравилось заниматься любовью. Мы словно учились замедляться. Вдумываться. Дышать вместе. Он старался не кончить, был очень нежным, и это добавляло прелести. Было больше похоже на дрейф вдоль берега, чем на быструю езду. Мы сделали бесцельным секс для меня, а теперь – и для него, и это помогло нам войти в прекрасное равновесие. Словно мы долго-долго танцевали. И нам не казалось, что он танцует в одном ритме, а я – в другом. Может быть, происходящее помогло ему в большей степени прислушиваться к моему телу, чем позволять ощущениям себя захлестнуть. И конечно, наше наслаждение длилось дольше обычного.

На восемнадцатый день он сказал:

– Я чувствую себя более энергичным, в сексуальном плане тоже, но я не уверен, что мне это не кажется.

– Ты нормально спишь?

– Да. Меня радует, что можно лечь в кровать и просто уснуть без… эээ… дополнительных усилий.

На двадцать пятый день мой бойфренд очень сильно хотел меня увидеть.

(Ти: «Здесь слово “очень” надо писать большими буквами, Изабель». Я: «Все нормально, они поймут».)

Он провел год в исследованиях, и ему понравилось. На самом деле, было непросто. И ему, анонимному персонажу, и мне, разрывающейся между желанием рассказать о нем и невозможностью это сделать, потому что он вполне реальный человек. Нам обоим было довольно сложно – но были и свои плюсы. Бархатные. Иногда нам обоим хотелось все бросить. Но никто из нас не пожалел о том, что ввязался в это. Если бы такое путешествие можно было запланировать заранее – вы бы забронировали себе местечко?

Следующим утром звонит Алексей. Спрашивает, как у меня дела.

Рассказываю ему про все странные мероприятия, о которых я слышала и которые посещала. Про выставку «Секспо». Про человеческих щенят. Повисает пауза.

– Не хотите выпить кофе?

– Не откажусь.

Я рассказываю ему свои приключения.

– Все эти лекции, тренинги, семинары, выставки… хоть кто-то вообще вспомнил про любовь?

Я задумываюсь:

– Вообще-то нет. Не особо.

– Мало кто говорит о любви. Такое ощущение, что я ее придумал.

Смеюсь. Вообще-то моя книга о том, что, отправляясь в этот путь, мы думаем о наших нынешних или будущих возлюбленных. Но, разумеется, нужно определиться, что мы называем любовью. Мудреное дело.