Кай Шрайбер - Честная ложь [Почему мы продолжаем верить в то, что портит нам жизнь] [litres]

Используйте свой разум как выход из внутренней незрелости.

Звучит, конечно, замечательно.

Как вы в процессе чтения убедились, слишком много требуется от несильно продвинутого шимпанзе. Требование быть фильтром самому себе, отсеивать чепуху, хоть и привлекательно, но подкрепляет мысль, что мы умнее, чем другие, которые верят всему. И мы хотим в это верить, но все же не обладаем достаточной силой, чтобы фильтровать все, что непрерывно сыпется на нас.

Хорошо, когда противоположные точки зрения честно взвешиваются, а участники дискуссии готовы принять обоснованное мнение оппонента и отвергнуть необоснованное. Тогда имеет место настоящая кооперация. В ситуации, когда представители разных лагерей воинственно отстаивают свою позицию, разногласия могут привести лишь к накалу страстей.

Будьте скептичны, обращайте внимание на источник информации. Чем невероятнее утверждение, тем большим количеством доказательств оно должно быть подкреплено.

А ведь еще есть лжецы, пропагандисты и мошенники, которые в корыстных целях используют слабости человеческого восприятия и рассматривают информацию не как предмет кооперации, а как оружие. Они-то и являются основным источником чуши собачьей, которой пытаются запудрить всем мозги.

Мошенники заполонили все. Сущность тянет их на позиции, сопряженные с влиянием и властью. Поэтому их особенно много в руководящих звеньях, редакциях, партиях, правительствах и секретных службах. Собственное восприятие и восприятие окружающих они используют как инструмент, чтобы заставить остальных действовать по их указке. Свои манипулятивные стратегии они применяют для достижения краткосрочных результатов, но поскольку истина для них пустой звук, в долгосрочной перспективе это приводит к трагедии альменды. В целях реализации личных интересов они жертвуют общими.

Так от вопроса о том, как обращаться с несовершенством нашего перцептивного аппарата, мы перешли к вопросу о том, как предотвратить нечистоплотное его использование. Осознание того, что наше восприятие имеет свои границы, что оно гораздо уже, чем мы думаем, – первый шаг на этом пути. Скепсис – второй шаг. Отказ от слепой веры в возможность и достижимость объективности – третий. Греческая мудрость гласит: «Panta prokatalipsi». Все – предрассудки.

Когда до западного общества дошло, что коррумпированные табачные концерны манипулируют общественным мнением и скрывают, что их продукция содержит повышенную концентрацию веществ, вызывающих зависимость, возникло движение, которое сначала резко сократило рекламу табачных изделий, а позднее и их потребление. Если мы в случае с сигаретами – от продажи которых государство имеет, как ни странно, большую выгоду в виде налогов – готовы на серьезные меры, то отчасти потому, что осознали собственную слабость по отношению к веществам, ведущим к зависимости. Не стоит ли поступить аналогичным образом и с запудриванием мозгов?

Новое просвещение не путем призывов к рассудку, а путем информирования о человеческих границах должно стать инструментом против обмана.

Говорят, комбинация субъективного восприятия, науки и сотрудничества с экспертами – худший способ познания, помимо тех, которые мы пытались применить.

Ну, если так говорят, то так оно и есть.

1 Франкфурт Гарри Г. On Bullshit. Логико-философское исследование херни. К вопросу о брехне / Пер. с англ. М. Осипова под ред. Г. Павловского, И. Чечель. – Москва: Издательство «Европа», 2008.

2 Мы можем предполагать, что получится лошадь, а на самом деле окажется котенок или заход солнца.

3 Точнее сказать, интернет – лживое существо в обличье информационного спрута. На его заискивающее «Можно мне нести чушь собачью?», к сожалению, не ответишь простым «прервать программу».

4 В современном английском языке, который еще больше изобилует заимствованиями из других языков, чем немецкий, такие данные называют латинизмом «data». При этом с точки зрения грамматики речь идет о форме множественного числа существительного среднего рода, образованного от глагола совершенного вида «dare». «Dare» в переводе на русский «давать», «datum», соответственно «данное», а «data» – это несколько таких данных. Уже не одно десятилетие существует различие в употреблении слова учеными кругами. Те, кто получил классическое образование, понимают под «data» форму множественного числа. Для них правильно такое построение высказывания: «Our data are supporting the hypothesis, that snakes are longer than they are wide» (в переводе на русский: «Наши данные говорят в пользу гипотезы, что длина змеи больше ее ширины»). В то время как другой лагерь рассматривает понятие «data» как собирательное и, соответственно, как форму единственного числа: «The data is clear: climate change is a result of the excessive burning of Midnight Oil [64]» (на русский язык невозможно перевести это слово в единственном числе, но примерно это будет звучать так: «Информация однозначно указывает на то, что смена климата вызвана сжиганием кроватей музыкантов одной австралийской рок-группы из 80-х»). Этот спор можно отнести к числу симптомов синдрома Бастиана Сика [65], жертвы которого занимаются решением совершенно бесполезного вопроса: чье отношение к языку более поверхностно, – упрямо ведя классовую борьбу на почве грамматики. Факты принимают и игнорируют, независимо от того, написано ли «the data says» ( англ. , информация говорит) или «the data say» ( англ. , данные говорят). Это как с колбасой, которая одинаково нехороша на вкус и остается тем, чем испражняются животные, испытывая страдания во время забоя. При этом не имеет значения, где эта колбаса произведена, на крупном мясокомбинате или на ферме «Мясной рай». Все подумают об одном и том же. Вы же подумали? Можно, конечно, представить себе нечто противоположное. Ведь почти всегда имеет значение, какими словами выражается мысль. Путаница со словом «data» имеет в своей основе очень интересный для восприятия феномен. Тот, кто хочет из формы множественного числа слова «data» сделать единственное, обнаруживает сложную природу познания. На вязкое болото теории и практического опыта (которые часто противоречат друг другу), кладут бетонное основание, на котором рабочий нацарапал жизнеутверждающую цитату из Витгенштейна [66], утверждающую, что мир таков, каков он есть. Человек видит мир таким, каким он ему кажется, и уверен, что он таков и есть. С точки зрения языка из чрезвычайно сложного, многостороннего и противоречивого процесса возникает совершенно простая система причины и следствия. Вот совокупность данных как монолит, а вот вытекающая из него теория. Что сказал бы на это придирчивый Бастиан Сик?