Джон Ронсон - Итак, вас публично опозорили [Как незнакомцы из социальных сетей превращаются в палачей] [litres]

– Может, они и не евреи на самом деле, – ответил один из них, – но они… – он сделал паузу, – … как бы евреи.

Вот так и вышло: чтобы «Арийские Нации» посчитали вас евреем, необязательно было и правда быть им. То же правило действовало в Твиттере в отношении привилегированной расистки Жюстин Сакко, которая не была ни прямо-таки привилегированной, ни расисткой. Но это не имело никакого значения. Достаточно было того, что создавалось такое впечатление.

Здесь это были сторонники АНК [23] Старейшая политическая организация ЮАР, правящая партия страны. . Практически первым, что тетя Жюстин сказала ей, когда та прибыла в дом родственников из аэропорта Кейптауна, было: «Это не то, за что выступает наша семья. Так что сейчас ты заодно запятнала и честь семьи».

На этом моменте Жюстин начала плакать. На мгновение я застыл, глядя на нее. Затем заговорил в надежде, что это поднимет ей настроение.

– Порой нужно, чтобы ситуация достигла самого бесчеловечного дна, чтобы люди осознали свою неправоту, – сказал я. – Так что, возможно, вы и есть наше бесчеловечное дно.

– Вау, – ответила Жюстин. Она вытерла глаза. – Из всех вещей, которыми я могла быть в коллективном сознании общества, меня никогда не посещала мысль, что я окажусь «бесчеловечным дном».

К нашему столику подошла женщина, менеджер ресторана. Она присела рядом с Жюстин, одарила ее сочувственным взглядом и произнесла что-то – так тихо, что я не разобрал ни звука.

– Вы считаете, что я буду чувствовать благодарность за это? – ответила Жюстин.

– Да, будете, – сказала женщина. – Каждый шаг готовит вас к следующему, особенно если вам кажется, что это не так. Я знаю, что сейчас вы этого не видите. Это нормально. Я вас понимаю. Но ладно вам, неужели у вас правда была работа мечты ?

Жюстин посмотрела на нее.

– Думаю, да, – сказала она.

Я получил письмо от журналиста «Гокер» Сэма Биддла – человека, который, возможно, и запустил атаку на Жюстин. Один из ее 170 фолловеров прислал ему ее твит. Он ретвитнул его на свою пятнадцатитысячную аудиторию. Вероятно, так это все и началось.

«Тот факт, что она была пиар-директором, стал вишенкой на торте, – написал он мне. – Очень приятно иметь возможность сказать: “Ну что ж, сделаем так, чтобы на этот раз расистский твит влиятельного сотрудника “Ай-Эй-Си” имел какие-то последствия”. Так оно и случилось. Я бы сделал это снова».

Сэм Биддл считал, что травля Жюстин была обоснованной, поскольку она расистка, а атака на нее – показательный акт. Люди свергали члена медиа-элиты, продолжая традиции борьбы за гражданские права, начавшейся с Розы Паркс [24]: молчавшие ранее аутсайдеры пристыдили властную расистку и заставили ее сдаться. Но я видел это иначе. Если удар по Жюстин Сакко и был показательной поркой – а мне так не казалось, учитывая, что она была никому не известной пиарщицей со 170 фолловерами в Твиттере, – ее продолжили добивать даже после того, как она упала на землю. Наказание Джоны Лерера тоже не было показательным – явно не в тот момент, когда он молил о прощении, стоя перед живой лентой Твиттера на гигантском экране.

Жизнь разрушена. И ради чего – ради драмы в соцсети? Люди естественным образом предрасположены плестись вперед, пока не останавливаются, состарившись. Но появление социальных сетей разбило сцену для постоянных, созданных искусственно драм. Каждый день на ней появляется новый человек – в роли блистательного героя или отвратительного мерзавца. Все это происходит очень стремительно – и не имеет ничего общего с тем, какие люди на самом деле. Что за чувство охватывает нас в такие моменты? Какая для нас в этом польза?

Сэм Биддл тоже явно был ошарашен – как когда стреляешь из пистолета, и его отдача заставляет резко отшатнуться назад. Он сказал, что «удивился», узнав, сколь быстро была сокрушена Жюстин: «Я никогда не просыпаюсь в надежде стать причиной чьего-то увольнения к концу дня – и уж точно не в надежде разрушить чью-то жизнь». Тем не менее, гласила концовка его письма, у него такое чувство, что с ней «в итоге все будет нормально, если еще не. У людей слишком короткая продолжительность концентрации внимания. Сегодня они будут сходить с ума из-за чего-то еще».

Когда Жюстин покинула меня, отправившись в свой кабинет за вещами, она добралась лишь до лобби здания, где упала на пол, заливаясь слезами. Позднее мы поговорили еще раз. Я пересказал ей слова Сэма Биддла – о том, что с ней, скорее всего, уже все в порядке. Я был уверен, что это не преднамеренное бахвальство. Он был таким же, как и все участвующие в групповой онлайн-травле. Кто захочет узнать правду? Чем бы ни было это приятное чувство, охватывающее нас, – групповое безумие или что-то еще, – никто не хочет спугнуть его, столкнувшись лицом к лицу с тем фактом, что у всего своя цена.