Юлия Жемчужникова - Достоинство возраста. Как относиться к старению

А вот старость — это когда ты решаешь покинуть суетливое шоссе с его гонкой и отправиться в путь по полю.

Когда я отправилась — было очень трудно, мучительно, ничего не получалось. Я плакала у своего психоаналитика: «Я не могу понять, какие тут алгоритмы, правила». Так продолжалось какое-то время, пока не дошло: единственный необходимый мне новый алгоритм — отсутствие алгоритмов. Единственное правило движения по полю — открытые глаза и другие чувства, особенно ноги. Зато останавливаться и отдыхать можно, когда захочешь, можно поднимать глаза к небу, ходить кругами и т. д. и т. п.

В любом случае…

«Как это ни печально, но вы никогда не сможете понять что-либо, просто прочитав об этом книгу» (Р. А. Уилсон).

Да и написав тоже. Потому попробуем поработать, подумать?

— Простите, вы не скажете, который час?

— Хаим, живи проще! (одесский анекдот).

«Время за прошедшие десятилетия заметно подпортилось и пожелтело» (В. Тихоновец. Пассажир Окрыленного).

Деревенский диалог:

— Когда ты поедешь в город? Говорила, что надо в больницу и в администрацию…

— Надо-надо.

— Давай в понедельник?

— Сереж, милый, мне надо, пока корова не отелилась. Но когда речка встанет. А тогда ведь гололед будет… И внуки должны приехать.

— Так когда, баб Мань?

— Скажу, милый. Скажу…

Время старости существует не безусловно, как наивно полагают многие. Оно в пространстве. Природе и окружении. Когда внука заберут. До половодья, после картошки, и уж конечно, засветло или затемно…

Остальной социум с его понедельниками, приемными днями и договоренностями по часам — он тоже лишь часть «окружающего мира», самая суетливая порой часть и сложная для взаимодействия.

Время старости другое — иногда кажется долгим, растянутым. Зато оно реально зациклено. Ритмично, связано с тем, отчего изначально бралось, — ритмом земли и пространством. Все то, в чем только начинают убеждать квантовые физики.

Старость имеет весьма серьезное отношение ко времени. Вполне можно сказать, что она ответственна за него.

Пожалуй, бесспорно, что все ранние возрасты нацелены во времени вперед на ожидания и планирование.

Старикам присуща фраза: «Мне ждать нечего». В негативном аспекте — это ворчливая безнадежность и пессимизм. В позитиве — открытость, любопытство и приятие в сторону будущего. Это предполагаемое всеми религиями безусловное приятие заранее (!) всего, «что Бог пошлет». Базой для этого служит опыт прожитой до того части жизни.

У меня, например, около 40 лет появилось ощущение накопленного опыта выживания. «Как было — видели, как будет — посмотрим» — чудесная формула жизни от Татьяны Ивановны Афанасовой. Для стариков это обозначение себя во времени. «Время, в котором стоим» (выражение абхазских стариков, подаренное Фазилем Искандером).

Сначала нас победило «иметь, а не быть», потом мы стали «иметь» время. «Время есть?» Теперь не быть, а быть где и когда. Жизнь подменяется расписаниями и планами. Старость — пора выйти из этого в настоящее время.

Ну и конечно, старики помнят. Помнят за других. Помнят вас маленькими. Помнят для вас историю рода и те времена, когда… Они, их жизни и память — ткань времени.

Настоящие качественные старики смотрят во времени не вперед, не назад, а вокруг, во всей многомерности пространства. Многим приходилось наблюдать, когда с приходом слабоумия старики путают настоящее с прошлым, ждут давно случившегося, видят покойников среди живых и т. п. Начинается это с простой путаницы во временных связях. Людей, привыкших жить в узкой реальности логической матрицы, такое пугает. Но если приглядеться, то это взгляд! Не обязательно дожидаться слабости ума, чтобы увидеть многомерность.

Время — некая данность, договоренность, возведенная людьми в ранг закона. В большинстве своем люди чувствуют и принимают относительность и неопределенность времени, но оно крепко держит нас, как привычная карта территории. И даже отрицание времени есть зацепка за него.

Проще всего оттолкнуться от дней рождения. Люди делятся на тех, кто их любит, равнодушен, не любит.

В основном считается, что дни рождения отмеряют наше взросление, наше время жизни. И потому в детстве они радуют — мы же торопимся! Потом напрягают — мы уже вроде не торопимся, а потом и вовсе расстраивают.