Лариса Пыжьянова - Разделяя боль. Опыт психолога МЧС, который пригодится каждому

Со временем в позиции жертвы обнаруживаются так называемые «вторичные выгоды». Человек может начать выстраивать жизнь семьи под себя например, перестанет совсем выходить из дома, забросит учебу, уволится с работы, будет постоянно просить: «Не бросайте меня одного. Мне плохо, я боюсь». И кто-то из членов семьи будет стараться постоянно находиться рядом. Жена говорит: «Не надо летать, это опасно, я не переживу, если что-то опять случится». И муж уходит с любимой работы, потому что там командировки и перелеты. Это не эгоизм и не манипуляция. Это признак того, что человек полностью утратил чувство безопасности и пытается хоть как-то восстановить контроль над своей жизнью.

Безусловно, следует оказывать помощь страдающему, но не надо превращать эту помощь в вечные костыли. Излишняя опека губит. Если человеку транслировать действием, поведением «ты справишься, ты сильный», он тоже начнет в это верить. К нему постепенно придет понимание: «Ведь были потери и раньше, и я же справлялся! Значит, смогу и сейчас».

С пожилыми людьми можно говорить об опыте пережитого: «У вас была такая непростая жизнь. Вы пережили войну, разруху. Как вы смогли все преодолеть?» Человек начинает рассказывать и как бы возвращается в прошлое, в свою молодость, когда он был сильным и жизнестойким. Он может подпитаться оттуда силой и ресурсом. «Да, я смог тогда, и сейчас у меня получится». Важно, чтобы сам человек сказал «смогу, справлюсь», а для этого надо, чтобы он почувствовал свою внутреннюю крепость и поверил в себя. Тогда он на подсознательном уровне почувствует, что горе можно пережить и что у него есть будущее. И это действительно так. Много говорят и пишут о травме и ее тяжелых последствиях, но есть еще понятие посттравматического роста, когда человек, который многое в своей жизни пережил, становится сильнее, мудрее и более чутким к окружающим людям.

Есть еще такой момент: человек, переживший трагедию, может считать, что жизнь ему задолжала и теперь он имеет право на все самое лучшее. Об этом писал Виктор Франкл. Он и другие заключенные думали: «Если вдруг случится чудо и мы выживем, вряд ли будет такая радость, которая скомпенсирует все пережитое». А когда война закончилась, оказалось, что никто и не собирается им ничего компенсировать. Им говорили: «Да, вы страдали, но и мы страдали, у всех была война». Казалось бы, они уж точно могли рассчитывать на особое к себе отношение, а его не было. Так бывает со всеми. Это тоже надо пережить.

Помню катастрофу на море: в шторм перевернулось большое судно. Поисковая операция происходила долго — кого-то удалось спасти, кого-то нашли погибшими, но очень многие были не найдены. И вот было принято решение, что поисковая операция будет прекращена — снова надвигался сильный шторм и шансов кого-то найти уже не оставалось. Я работала с выжившими. Один из старших членов экипажа был в отчаянии, у него было колоссальное чувство вины. Он говорил, что не имеет права жить, когда погибло столько людей, и лучше для него было бы умереть вместе с ними. Все остальные спасенные тоже были страшно подавлены, в том числе и потому, что погибли все женщины. Мужчины хотели их защитить, поместили, казалось, в надежное место, но женщинам спастись не удалось. Находясь в больнице, они постоянно спрашивали: «Может, кого еще нашли? Может, спасли? А женщины? Как нет? Ни одной не нашли?!» На них было больно смотреть. Казалось бы, радуйтесь, празднуйте свой второй день рождения, а они горевали и винили себя за то, что спаслись сами и не смогли спасти других. Сложно было найти для них слова поддержки, хотя ни в чем они не были виноваты. Выжили те, у кого гидрокостюмы оказались целыми, те, кто успел сцепиться руками, оказавшись рядом в воде. Что они могли еще сделать в пятиметровых волнах? Но все равно они твердили: «Мы виноваты». Я им сказала: «Иногда единственное, что мы можем сделать, — это просто постараться выжить. Выжить ради тех, кто нас любит и ждет». Мне показалось, что эти слова хоть как-то были ими услышаны.

Неожиданно спокойным и даже каким-то просветленным выглядел только один спасенный — мужчина в возрасте. Когда мы с ним разговорились, оказалось, что на той вахте, с которой они возвращались, должен был быть его сын, но он заболел накануне и его заменил отец. Мужчина сказал, что благодарит Бога не за то, что сам выжил, а за то, что его сын не подвергся смертельной опасности.

В чрезвычайных ситуациях часто приходится сталкиваться с огромным чувством вины, которое накрывает человека. Это чувство иррационально, оно обычно никак не связано с реальной виной.