Эрих Фромм - Быть человеком. Концепция человека у Карла Маркса

В дополнение к этому Белл неверно понимает концепцию отчуждения. Он определяет отчуждение как «радикальный распад на субъекта, который стремится управлять собственной судьбой, и объект, которым манипулируют другие». Как следует из моих доводов (и доводов наиболее серьезных исследователей проблемы отчуждения), это совершенно неадекватное и ошибочное определение. Оно столь же неадекватно, как и утверждение Белла, что дзен-буддизм (подобно другим «современным племенным и общинным направлениям философии» реинтеграции) направлен к «потере чувства самости» и таким образом, по сути, антигуманистичен, поскольку они (сторонники философии реинтеграции, в том числе дзен-буддисты) являются противниками индивидуализма. Здесь нет места для опровержения этого клише, не считая совета более внимательно и менее предвзято читать работы Маркса и буддийские тексты.

Чтобы завершить обсуждение предполагаемого различия между «молодым» и «зрелым» Марксом, следует сказать, что Маркс (как и Энгельс) на протяжении жизни пересматривал некоторые свои идеи и концепции. Он все более отрицательно относился к использованию терминов, близких к идеализму Гегеля; его язык сделался менее восторженным и менее эсхатологическим; возможно, в поздние годы жизни он стал более пессимистичным, чем был в 1844 году. Однако, несмотря на некоторые изменения его взглядов, настроения и языка, ядро философии, созданное «молодым» Марксом, никогда не менялось, и невозможно понять его концепцию социализма и критику капитализма, характерные для поздних лет, не исходя из концепции человека, развитой в ранних работах.

Непонимание и неправильную интерпретацию работ Маркса можно сравнить только с превратной трактовкой его личности. Как и в случае с теориями, превратное толкование его личности продиктовано клише, повторяемым журналистами, политиками и даже социологами, которым следовало бы проявлять большую осведомленность. Его часто описывают как «одинокого» человека, изолированного от своих современников, агрессивного, высокомерного и авторитарного. Каждый, кто хоть немного знаком с биографией Маркса, не согласится с таким представлением, потому что оно плохо согласуется с портретом Маркса – мужа, отца и друга.

В мире, вероятно, известно мало браков, которые являли бы собой такое необыкновенное в человеческом плане совершенство, каким был брак Карла и Женни Маркс. Он, сын еврейского законника, еще подростком влюбился в Женни фон Вестфален, дочь знатного помещика, отпрыска одного из старейших шотландских родов. Они поженились, когда ему было двадцать четыре года; пережил Карл свою жену немногим больше чем на год. Это было супружество, в котором, несмотря на разницу в происхождении, несмотря на постоянные материальные тяготы и болезни, царили взаимная любовь и семейное счастье, возможные только в случае, когда два человека обладают исключительным умением любить и глубоко любят друг друга.

Младшая дочь Маркса, Элеонора, описывала отношения между своими родителями в письме, написанном незадолго до смерти ее матери и примерно за год до смерти отца. «Мавр [прозвище Маркса], – писала она, – снова одолел свою болезнь. Никогда не забуду я то утро, когда он почувствовал себя достаточно сильным, чтобы пойти в комнату матери. Оказавшись вместе, они снова стали молоды: она – юной девушкой, а он – влюбленным юношей на пороге жизни, а не старым больным мужчиной и не старой умирающей женщиной, навсегда расстающимися друг с другом».

Отношение Маркса к детям было столь же свободным от всякого намека на превосходство и столь же полным плодотворной и деятельной любви, как и отношение его к жене. Достаточно прочесть описание его дочерью Элеонорой прогулок Маркса с детьми, во время которых он рассказывал им истории, измерявшиеся милями, а не главами. «Расскажи нам еще одну милю», – просили девочки. «Он прочитывал целиком Гомера, «Нибелунгов», «Гудрун», «Дон Кихота», «Тысячу и одну ночь» и т. д. Что касается Шекспира, он был «библией» в нашем доме, и редко не касались его наши руки, не твердили наши языки. К тому времени, как мне исполнилось шесть, я уже знала наизусть многие сцены из Шекспира».

Дружба Маркса с Энгельсом была, возможно, еще более уникальным явлением, чем его отношение к жене и к детям. Энгельс был личностью необыкновенных человеческих и интеллектуальных достоинств. Он всегда признавал превосходство таланта Маркса и восхищался им. Он посвятил свою жизнь труду Маркса, хотя никогда не уклонялся от внесения в общее дело собственного вклада и не недооценивал его. Между этими двумя людьми почти никогда не возникало трений или соперничества; чувство товарищества было столь же глубоким, как взаимная любовь, которую так редко можно встретить между двумя мужчинами.