Эрих Фромм - Быть человеком. Концепция человека у Карла Маркса

Во-первых, кто заявляет, что «молодой» и «зрелый» Марксы по-разному смотрели на человека? Подобные утверждения принадлежат по большей части русским коммунистам; они и не могут поступать иначе, поскольку их учение, равно как и общественно-политическая система, во всех отношениях противоречит гуманизму Маркса. Для них человек – слуга государства и производства, а не окончательная цель всех общественных преобразований. Цель Маркса – развитие человеческой индивидуальности – отрицается советской системой в еще большей степени, чем современным капитализмом. Материализм коммунистов гораздо ближе к механистическому материализму буржуазии XIX века, с которым боролся Маркс, чем к Марксову историческому материализму.

Коммунистическая партия Советского Союза ясно высказалась на этот счет в 1934 году, заставив Г. Лукача, первым попытавшегося возродить гуманизм Маркса и вынужденного бежать от нацистов в Россию, «раскаяться» в своих ошибках. Эрнст Блох, высказавшийся похожим образом о гуманизме Маркса в своей блестящей работе «Das Prinzip Hoffnung» («Принцип надежды») [219], также подвергся жестоким нападкам со стороны идеологов Коммунистической партии, несмотря на то что в его книге содержались хвалебные отзывы о советском коммунизме. Позицию коммунистических авторов разделяет Дэниел Белл, утверждающий, что гуманизм Маркса, заявленный в «Экономическо-философских рукописях 1844 года», – это «не исторический Маркс». «Хоть и можно симпатизировать подобному подходу, – пишет Белл, – было бы всего лишь мифотворчеством считать изложенную в них концепцию центральной темой работ Маркса» [220].

Бесспорно, что классические интерпретаторы Маркса – были ли они ревизионистами, как Бернштейн, или ортодоксальными марксистами, как Каутский, Плеханов, Ленин или Бухарин, – не допускали, что взгляды Маркса могут базироваться на гуманистическом экзистенциализме. Объясняется это в основном двумя причинами. Во-первых, «Экономическо-философские рукописи 1844 года» не были опубликованы до 1932 года и ранее не были известны даже в рукописном виде; во-вторых, до 1932 года «Немецкая идеология» также полностью не публиковалась и выборочно увидела свет лишь в 1926 году [221]. Естественно, эти обстоятельства в значительной мере способствовали искаженному и одностороннему представлению указанных авторов об идеях Маркса. Однако то, что эти труды Маркса оставались более или менее неизвестными до второй трети XX века, ни в коей мере не оправдывает пренебрежения гуманизмом Маркса в «классических» интерпретациях, поскольку «Капитал» и другие работы Маркса (такие, как «К критике гегелевской философии права», опубликованная в 1844 году) вполне позволяли получить представление о Марксовом гуманизме. Еще более существенным является то, что в философской мысли от смерти Маркса до 1920-х годов доминировали позитивистские механистические идеи, воздействовавшие на таких мыслителей, как Ленин и Бухарин. Не следует забывать о том, что как сам Маркс, так и классические марксисты не терпели терминов, отдававших идеализмом и религией, поскольку хорошо понимали, что такие термины в значительной мере используются для сокрытия основополагающих экономических и социальных реалий.

Это неприятие Марксом идеалистической терминологии тем более понятно, что его взгляды имели глубокие корни в духовной, хотя и не теологической традиции, идущей не только от Спинозы и Гёте к Гегелю, но и от пророческого мессианизма. Мессианские идеи совершенно сознательно эксплуатировались социалистами Сен-Симоном и М. Гессом и, несомненно, сформировали значительную часть социалистических представлений XIX и даже начала XX века (например, Ж. Жореса).

Духовно-гуманистическая традиция, в которой Маркс вырос и которая едва не была подавлена механистически-материалистическим духом эпохи индустриализации, пережила относительное возрождение в трудах отдельных мыслителей после Первой мировой войны и набрала силу во время и после Второй мировой войны. Дегуманизация, ставшая очевидной благодаря жестокостям сталинского и гитлеровского режимов с их бесчеловечными убийствами, а также растущая дегуманизация, порожденная вещизмом потребителей и подчинением человека всевозможным организациям, привели к возрождению гуманистических идей. Другими словами, протест против отчуждения, высказанный Марксом, Кьеркегором и Ницше и заглушенный явными успехами капиталистической индустриализации, снова стал слышен после гуманитарного провала правящих систем и привел к новому пониманию Маркса – его трудов в целом и его гуманистической философии. Я уже упоминал занявшихся этим гуманистическим ревизионизмом писателей. Здесь следует указать на югославских коммунистов; хотя я не слышал, чтобы они занимались философскими проблемами отчуждения, тем не менее в противовес идеологии русского коммунизма они демонстрируют свою озабоченность участью индивида, превращаемого государством в механизм, и выработали систему децентрализации и личной инициативы, радикально отличающуюся от русского идеала централизации и тотальной бюрократизации.