По Аристотелю, ничто не является, и даже не может быть, неправильным само по себе, в своем естественном состоянии. Проблема для Аристотеля заключается не в исправлении вселенной или придании ей рациональности, а в раскрытии ее внутреннего порядка и приспособлении к нему. По Гегелю и Марксу, почти все неправильно и, следовательно, должно быть переделано, трансформировано, революционизировано. В этом отношении единственное действительно важное различие между Гегелем и Марксом заключается в том, что Гегель еще в достаточной степени привержен греческой философской традиции, чтобы верить в возможность примирения человека со вселенной благодаря обучению его адекватному пониманию ее, в то время как Маркс, разочарованный спекулятивной трансформацией Гегеля, утратил всякую веру в исцеление и примирение с властью одной силой мысли».
К описанию Лобковица можно добавить, что Марксова концепция спасения очень близка к мессианской концепции некоторых пророков из Ветхого Завета. «Мессианское время» должно было быть не трансцендентным, а историческим периодом, когда все человечество было бы объединено в мире, когда агрессия и страх исчезли бы, а знание Бога покрыло бы всю землю [94] См. подробное рассмотрение мессианства у Фромма (E. Fromm, 1966) и противоположную позицию в работах Шолема (G. Scholem, 1963). Мишна (первый письменный текст, содержащий основополагающие религиозные предписания ортодоксального иудаизма, требует даже не общего почитания еврейского Бога, а молитвы каждой нации своему собственному Богу. – Примеч. ред.
. Такое спасение не было бы даровано божьей благодатью, но было бы результатом собственных усилий человека на пути к своему совершенствованию. Несомненно, такая версия мессианизма была не единственной, а в послепророческий период оказалась в значительной мере заслонена другой версией, совершенно противоположной. Эта вторая версия была катастрофической, апокалиптической. В кратком изложении она такова: мессия придет, когда человек достигнет состояния полной дегуманизации, в результате которой случатся разрушительные войны и катастрофы. Только тогда мессия будет послан Богом, а не в результате собственных достижений человека, как в первой версии. Действительно, еврейский Талмуд утверждает, что при такой альтернативе мессия придет в век, когда человек будет совершенно чист или совершенно развращен (Sanhedrin 98a).
Тот факт, что первая версия ни в коей мере не исчезла, следует из многих утверждений Талмуда и из описания мессианского времени Маймонидом. Отвергая катастрофическую теорию, Маймонид говорит: «И в то время не будет голода и не будет войны, не будет зависти и не будет раздоров. Плоды произрастут в изобилии, все радости явятся многочисленными, как пыль. Единственной заботой всего мира будет познание Бога. Израильтяне станут мудры и познают вещи, ныне скрытые, и обретут знание своего создателя, насколько ум на это способен, как о том написано: “Не будут делать зла и вреда на всей святой горе Моей, ибо земля будет наполнена ведением Господа, как воды наполняют море”» (Ис. 11:9).
Моя интерпретация этого отличается от предложенной Г. Шолемом [95] Гершом Шолем (1897–1982) – еврейский философ, историк религии . – Примеч. пер.
. Шолем в соответствии со своей общей позицией, согласно которой мессианское время должно фактически стать катастрофическим, так комментирует приведенное выше высказывание Маймонида: «Их [слов Маймонида] трезвость приводит в систему протест против апокалиптического мышления, против плодородной фантазии талмудистов, против авторов популярной версии мидраша [96] Мидраш – раздел Торы (совокупности иудейского традиционного религиозного закона, воплощенного в Пятикнижии Моисея). – Примеч. пер.
, в которой описываются ведущие к концу шаги и катастрофы в природе и в истории. Все это стирается великолепным жестом. Маймонид ничего не знает о чудесах пророков и других знаках. Мессианское время отвергает “свободу” от настоящего порабощения Израиля и как положительное содержание являет свободу познания Бога, не используя для этого ни закон этики, ни пересмотр Торы, ни изменение естественного порядка вещей».
В своих замечаниях Шолем, кажется, совершенно игнорирует тот факт, что порядок, при котором нет ни зависти, ни войны, а весь народ пользуется изобилием вещей, вовсе не описывается как «свобода» Израиля от рабства и «свобода познания Бога». Действительно, это утопия, но не апокалиптическая утопия изменения законов природы и существования человека; это историческая утопия, совершенно иной способ существования, охватывающий всех людей. Хотя некоторые высказывания Маймонида о мессианском времени не содержат этого радикального видения, все-таки именно такова последняя фраза его главного труда The Codification of the Law.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу