Дэвид Граймс - Неразумная обезьяна [Почему мы верим в дезинформацию, теории заговора и пропаганду] [litres]

Все сказанное не должно отвлечь нас от невероятной пользы памяти или заставить думать, будто ее искажения, которые свойственны всем нам, в какой-то степени сродни злонамеренному обману. Наша наклонность к конфабуляциям (ложным воспоминаниям) является непременной частью человеческого чувственного опыта. Это, разумеется, не значит, что любой рассказ о каком-то событии априори является искаженным; это лишь значит, что такую возможность надо всегда иметь в виду. Данный щекотливый аспект часто и совершенно неизбежно всплывает в судебных процессах, касающихся таких преступлений против личности, как жестокое обращение или сексуальное насилие, когда единственными доказательствами служат свидетельские показания и имеют место разные, не совпадающие одна с другой версии. Во многих случаях конфликт обусловлен нечестностью одной из сторон, но неудобная правда заключается в том, что иногда воспоминания могут быть либо просто неточными, либо возникшими в результате постороннего влияния. При выяснении последовательности событий нередко возникают трудности, даже если ни одна из сторон не имеет намерения лгать.

Неудивительно, что это вызывает бурную реакцию: мы так привыкли к простой дихотомии между правдивым рассказом и злонамеренной ложью, что совершенно пренебрегаем серым туманом ненадежной памяти. Специалист по памяти Элизабет Лофтус лично выступила в качестве эксперта по оценке свидетельских показаний в нескольких громких судебных процессах, неустанно подчеркивая неосязаемый характер нашей памяти. Ее квалифицированные суждения, несомненно, предотвратили много судебных ошибок, но у большого количества людей это вызвало сильное недовольство. Как следствие, Лофтус неоднократно угрожали судом и физической расправой. За мужество и принципиальность в отстаивании научных взглядов перед лицом невежества и опасности Элизабет Лофтус была удостоена премии Мэддокса “За здравый смысл в науке”. Несмотря на все эти трудности и угрозы, Лофтус и другие исследователи памяти настойчиво и неустанно доказывают, что наше сознание может легко и непринужденно исказить любое воспоминание буквально до неузнаваемости и под влиянием даже небольшого внушения вплести в его ткань самую темную ложь [41].

Регрессия и иные методы гипнотического внушения были полностью дискредитированы как метод раскрытия памяти; было показано, что они лишь стимулируют и кристаллизуют ложные представления и фантазии. Тем не менее гипнотическая регрессия остается в некоторых кругах опасно популярной и продолжает применяться, несмотря на приносимый ею вред. Неуклюжие попытки приложения этого давно опровергнутого способа “извлечения воспоминаний” до сих пор вызывают в семьях серьезные и ненужные трения. Вот что говорит Кристофер Френч:

У меня три чудесные дочки – два подростка, а одна уже взрослая молодая женщина. Я едва ли могу представить себе что-то более страшное, чем ситуацию, когда одна из них, возможно, обратится к психотерапевту с какой-нибудь распространенной психологической проблемой вроде тревожности, бессонницы или депрессии, а после консультации обвинит меня в сексуальных домогательствах к ней в раннем детстве, о которых она “вспомнит” во время сеанса. И несмотря на то, что я с абсолютной достоверностью знаю, что все это неправда, есть шанс, что никакие мои слова не смогут переубедить моих возможных обвинителей.

И это отнюдь не гипотетическое предположение: во всем мире существуют группы поддержки жертв ложных воспоминаний. Однако наша память может заблудиться и сбиться с пути даже на уровне повседневной, обыденной жизни, без каких-либо эффектно разыгранных регрессий, и мы с вами не имеем права недооценивать силу воздействия внушения на наш податливый разум. Вспоминается зловещее редактирование исторических документов, описанное Оруэллом в книге “1984 год”:

Ежедневно и чуть ли не ежеминутно прошлое подгонялось под настоящее. Поэтому документами можно было подтвердить верность любого предсказания Партии; ни единого известия, ни единого мнения, противоречащего нуждам дня, не существовало в записях. Историю, как старый пергамент, выскабливали начисто и писали заново – столько раз, сколько нужно. И не было никакого способа доказать потом подделку [42].

Сама идея о редактировании наших ментальных хроник с помощью какого-то внешнего агента представляется поистине ужасающей. Определенно, у нас есть основания опасаться влияния средств массовой информации и социальных групп на нашу память и восприятие действительности. Силы влияния СМИ, социального давления и незаметного внушения вполне достаточно для искажения воспоминаний и впечатлений. Но еще более страшной является мысль о том, что и без внешних влияний наша память отличается такой же недостоверностью, как газеты из романа Оруэлла – она столь же запятнана ошибками и откровенными вымыслами. Память невероятно важна для нашего существования, но мы должны остерегаться считать ее непогрешимой. Поступать так равноценно тому, чтобы становиться на шаткие мостки, рискуя утонуть.