Дэвид Граймс - Неразумная обезьяна [Почему мы верим в дезинформацию, теории заговора и пропаганду] [litres]

От фиаско Бенвениста уберегло бы применение бритвы Оккама. Этот практический прием позволяет, когда возможны множественные объяснения результатов наблюдения, выбрать вариант, который требует минимума дополнительных допущений; как правило, этот вариант оказывается верным. Для объяснения результата можно принять, что: (а) все известные физические и химические законы неверны или (б) эксперимент был проведен с погрешностями и некорректно. Хотя (а) и не является невозможным, его принятие означает необходимость объяснить, почему неверны все доказанные данные и подтвержденные теории. Напротив, вариант (б) требует признания лишь одного факта: эксперимент некорректен. Бритва Оккама – эвристический принцип и потому не абсолютен. Тем не менее при столкновении с множеством гипотез он дает достаточно надежный ориентир, указывая, где следует начинать поиск. Тот же принцип применяют в медицинской диагностике, где самое распространенное объяснение симптомов, как правило, оказывается более вероятным, чем некое экзотическое заболевание. Теодор Вудворд говорил своим интернам: “Когда вы слышите топот копыт, думайте в первую очередь о лошадях, а не о зебрах”. С его легкой руки “зебрами” на медицинском сленге стали называть необычные и редкие заболевания.

Скандал с памятью воды высвечивает нечто очень важное в самой природе науки. Наука и человеческая любознательность постепенно привели к тому, что невежество и страх перед окружающим нас миром были вытеснены знанием и восхищением красотой Земли и Вселенной. Современная медицина позволила нам вести более долгую и более здоровую жизнь, а наука дала возможность познать тайны природы. Но хотя без плодов учености человечество бы попросту погибло, существует опасный разрыв между нашей надеждой на науку и нашим пониманием того, что она из себя в действительности представляет. Для многих людей научный метод – это некая туманная концепция, на которую можно проецировать любые предрассудки; к примеру, апологеты религии часто настаивают, что наука зиждется на вере ровно в той же мере, как и их догматы. Субкультуры вроде движения против вакцинации вообще не в состоянии увидеть разницу между случайным сообщением и строгим доказательством. Медийные источники настолько однобоко восприняли постулат о необходимости представлять “обе стороны”, что нередко не отличают эмоционально окрашенные утверждения от надежных доказательств. Политики и законодатели постоянно попадают в затруднительное положение из-за неумения разобраться в тонкостях причин и следствий, что, к великому сожалению, часто приносит нам огромный вред.

Великий Карл Саган сокрушался: “Мы построили глобальную цивилизацию, самые важные элементы которой сильнейшим образом зависят от науки и технологии. Но мы также повели дело так, что почти никто не понимает, что такое наука и технология. Это рецепт катастрофы”. Горькое замечание Сагана – не гипербола, но и не безнадежная констатация неизбежного. Если общество обучится пониманию науки и критическому мышлению, это наверняка принесет огромную пользу всем и каждому. Однако заблуждений относительно науки существует великое множество: ведь едва ли не для большинства людей наука – это просто собрание фактов и чисел, компендиум банальных истин, что навязывали нам в школьные годы жрецы тайного культа, облаченные в лабораторные халаты. Но, как показывает история с Бенвенистом, ученые не безгрешны. Они могут впасть в заблуждение из-за мелких ошибок, соблазниться ложным результатом и даже поддаться на подкуп. Мы также видели, что не все исследования проводятся одинаково: какие-то работы выполняются с безупречным дизайном, с проверкой влияния посторонних факторов, а какие-то поражают своей небрежностью и применением неверной методологии.

Если вам кажется, будто это невозможно – знать, какому именно результату можно доверять, то помните: у науки есть одно прекрасное качество – она доверяет только методике. Само по себе исследование – это всего лишь отдельная точка данных. В идеале результат исследования должен быть верным, но (по многим причинам) это может оказаться не так. Единственное, что имеет значение, – это полная картина, слияние трендов при анализе всех результатов. Именно поэтому, например, так убедительны свидетельства в пользу влияния технологий на климат или данные о безопасности вакцин: результаты тысяч исследований и теоретических моделей неизменно приводят к одному и тому же заключению. Напротив, отрицатели климатических изменений или противники вакцинации, цепляющиеся за единичные или откровенно слабые исследования, демонстрируют сообразительность и вкусовщину, а не настоящий ум: специально отобранные изолированные исследования не могут противостоять всему массиву убедительных доказательств.