Дмитрий Соколов - Лоскутное одеяло, или Психотерапия в стиле дзэн

Тут уж я, конечно, вспомнил. Вчера у меня — с другой участницей — была долгая и утомительная битва. Совсем не хотел человек за себя думать. Ну, и я ей: «По чьим же заветам вы живете?» А она : «Неважно, по чьим». Я: «Вот как?» И тогда она : «Так было всегда. Нас во все времена кто-то вел».

Я просто обрадовался такой фразе (выдала! всё же уже убеждение, а не болтовня) и попросил : «Давайте мы сейчас все несколько раз повторим это хором». Автор фразы отказалась ее повторять, еще кто-то сжал губы, но, в общем, худо-бедно, мы несколько раз, и я громче всех, продекламировали: «Нас во все времена кто-то вел. Нас во все времена кто-то вел…»

Вот такая замечательная фраза, она протягивает мне ручку и просит надписать — совсем серьезно, а не в шутку. Я смотрю на нее и вижу утес, для которого жалкие птицы иронии не значат ничего. Они могут кричать над ним, биться о него грудью или вить в нем гнезда — утес неколебим.

Я взял свою книгу и вывел на титульном листе «замечательную фразу». Только — совсем как здесь — заключил ее в кавычки. От себя самого. И подписался.

КРАТКИЙ КУРС РАБСКОЙ ПСИХОЛОГИИ И ПИГМОТЕРАПИИ.

(М—6, стр. 68)

Красавицы и милиционер

Однажды милиционер Карл Иванович Поппер, стоя утром на балконе в ожидании утренней гимнастики, заметил на другом балконе двух девиц вида отчаянно наглого. Зачесался у него даже правый бок (к стрельбе). Девицы громоздили на своем балконе какие-то плакаты и лозунги, вроде декораций.

Карл Иванович задумался. Кому могут предназначаться надписи на таком этаже? «Прилетай, пернатый друг»? Однако было лето. Стоило разобраться. К.И. закрыл глаза от предвкушения и гаркнул :

— Девушки, добрый день! Чем это вы там занимаетесь?

На том балконе зашушукались.

— Прилетел, пернатый друг!

— А я говорила, надо было раньше!

— Не отвечай!

— Да пошел он!

— Он же мент, не связывайся!

— Мне теперь на них…

И одна, сложив ладошки рупором (а на самом деле балконы были довольно близко), закричала :

— Смерть ментам! Да здравствует Цой!

К.И. открыл глаза и присмотрелся. Девицам от роду, надо полагать, было не больше пятнадцати. Не исключалось также четырнадцать, двенадцать и десять.

— Слышь, мент драный! — не успокаивалась девица. — Сегодня Витин день рожденья!

— Ты хоть Цоя знаешь? — заорала другая.

Поппер кивнул. Не очень он пока соображал. Напоминало ему все это пока надпись в своем туалете:

— С днем рождения, — вежливо сказал он.

— Он родился в десять утра! — сказала одна.

— Без пяти десять! — подхватила другая.

— А вас как зовут? — машинально спросил К.И.

— Алена! Света! — закричали они.

— Кто есть кто? Которая Алена?

— Беленькая!

— А я — черненькая!

— Вот и познакомились, — Карл Иванович, видно, уже совсем успокоился. — Как праздник будем отмечать?

— А вас как зовут?

— Ах, да. Карл Иванович.

— Мы, Карл Иванович, сейчас будем прыгать с балкона.

— Без пяти десять!

— Без пяти десять.

— Так, — сказал К.И., — ты и ты.

Обе кивнули, а Света еще заорала : «Да здравствует Цой!»

— Просто прыгать? На асфальт?

Опять обе закивали в восторге от самих себя, а Алена (беленькая) запела :

— Слушайте, девочки, — дослушав куплет и чувствуя себя бесконечно тупым, сказал Карл Иванович, — у меня предложение. Вы сейчас приходите ко мне, я тут один, жены нет, мы открываем бутылку шампанского, даем салют из пистолета и отмечаем день рожденья как положено. Принято?

— Дули, — сказала Алена, которая была постарше. — Мы решили прыгать! Нас теперь не остановишь.

Света молча показала фигу.

— А почему прыгать?

— Витя умер!

— Теперь жить подло!

«Жить и раньше было подло». (Это Карл Иванович подумал). И еще он подумал : «Круты, девчонки. Он умер — мы с балкона». И еще он вспомнил : «Когда умер Высоцкий, я ж так с наряда и не отпросился на похороны. А уж смыться — этого у меня и в голове не было». Дальше молчать было неприлично. Он сказал :

— Что у вас на плакатах-то написано? Отсюда не видно.

— Цой, мы с тобой!

— Группа крови на рукаве!

— Мы с тобой одной крови! Витя жив!

— Девчонки, вы мне нравитесь, — наконец сказал Поппер то, что обдумывал. — Глупо просить вас брать меня с собой, я ж вашего Цоя не слушал. Мне что Цой, что три яйца на боку у коровы. Не обижайтесь. Но мне ваша мысль понравилась. Или нет, не мысль… А чувства ваши.