Владимир Баскаков - Танатотерапия. Теоретические основы

Рис. 1. Диаграмма инь-янских взаимоотношений

Показательно, что в последнее время появляются публикации, оценивающие состояние комы в качестве необходимого (самому организму) процесса восстановления жизнедеятельности организма (Линкс Н… 2001). В таком случае реанимационные, активизирующие (в этом смысле, — янские) процедуры могут в ряде случаев быть расценены как неадекватные ситуации, в которой находится сам организм (см. ниже. — неадекватность применения приемов «санации» на этапе «терминации», см. Набоков «О Гоголе» (Набоков В., 1993).

6. В танатотерапии в качестве средства установления (или восстановления утраченного) контакта с процессами смерти и умирания используется моделирование (в отличие от имитации) смерти, причем, редкого ее вида — т. н. правильной смерти. В основе такой модели — модель тотального расслабления. Тело человека, умирающего правильной смертью, характеризуется рядом специфических параметров. Его чувства спокойны, он иногда даже радостен (см. отрывок ниже). Его тело максимально расслабляется; дыхание становится поверхностным и замедленным; руки раскрываются, разворачиваются и ложатся ладонями вверх; ступни ног раскрываются, и сами ноги распадаются; нижняя челюсть отпадает; глаза приоткрываются (не видите ли Вы в таком описании лежащего новорожденного ребенка?).

Вот как описывает такую смерть русский историк Миролюбов (Миролюбов Ю., 1996):

«И вдруг шум в передней: «Батюшка, прадед наш помирает. Причастить надо!» Отец встает и сейчас же, ни слова не говоря, несмотря на уговоры матери, идет во двор и уезжает. Долг прежде всего! Мы, оставшиеся, сетуем, но вскоре забываем. И уже через час папа снова дома. «Древнейший дед!» — рассказывает: «Вхожу в хату, а он уже на лавице лежит, под головой подушка, набитая соломой, в чистой рубашке, с зажженной свечой в руке, светлый такой, радостный. «Простите, говорит, все меня, что в такой день помирать собрался! Господь зовёт!» — «Радуйся, раб Божий, — говорю: в этакий день представиться перед Христом — честь великая!» — «Я и то радуюсь, да родных моих жалко. Святки ведь. Им радость омрачаю». — «Не думай об этом». Пособоровал его, поисповедовал, причастил, а он и говорит: «Посидите, батюшка, еще минуту, почитайте мне отходную». Я почитал, и вдруг вижу, заснул дед. А потом свечка выпала из его рук. Оказывается, помер». В этом простом описании смерти стариков того времени — вся Русь Святая! Просто жил человек, трудился, исполнял Заповеди Божьи, детей родил, вырастил, поженил и внуков увидал, правнуков, праправнуков, и, наконец, умер. Простая жизнь и такая же прекрасная, простая смерть, без вычура, без сутолоки. Так умирали все, у кого совесть чистая была. Как настоящие первые христиане, в белой рубашке, со свечой в руке! И сколько есть на свете людей, что умирают с проклятиями на устах… А здесь — чистота, духовная простота, спокойствие. Припоминаем мы, как в Антоновке дед Минай помирал: пришел домой и говорит жене: «Ну, баба, ставь воды на печь, умыться надо, чистоту сказано». Та поставила. Дед умылся, причесался, бороду подстриг, усы подправил, и говорит: «А поди-ка, у нас свеча есть?» — «А на что тебе свеча?» — испуганно спросила она. — «А ты, баба, не осуждай: давай свечу!» Дала она ему свечу. — «У нас и ладану немного есть?» — спросил Минай. — «Есть» Дала ему ладан. Дед развел кадильницу, глиняный горшочек, и говорит: «А ты поди-ка к батюшке, зови его к нам. Исповедоваться надо, приобщиться». — «Да, что же ты, дед, помирать что ли собрался?» — заголосила она. — «А ты, баба, не перечи! Ступай, коли сказано. Потрудись для меня. Я для тебя тоже трудился». Пошла она к священнику. Пришли вместе, а дед уже сам на лавицу лег, свечу в руке держит: «Скорее, батюшка, а то душа уйдет!» Священник поисповедовал его, причастил, а тут баба в слезах, возле деда стоит: «На кого ты меня покидаешь теперь?» — «А на Господа Бога и Матерь Божию», — отвечает, — «А ты не голоси. Всем помирать надо однажды». Потом, когда батюшка ушел, он попросил подправить подушку, напиться спросил, затем охнул однажды и свечу уронил наземь. Заголосила баба. Дед уже больше ничего не слышал. Улетела душа его к Богу Высшему.

Удивительный люд наш русский! Так грандиозно просто, так духовно ни один народ в мире не умирает. У каждого из стариков были припасены «на смерть» чистые носки с белыми пятками и наконечниками, чистое белье, костюм, туфли, как надо. Этих вещей никто носить не смел, ни стирать, ни гладить, как куплены были, так и в сундуке лежали. В них одевали умершего, после обмывания. Но вот эти два деда, о которых рассказали мы выше, имели нравственную силу сами обмыть себя, приготовиться, лечь и умереть. Ведь сколько людей есть, которые при одной мысли о смерти бледнеют, трясутся, за священника хватаются, а здесь просто, ясно, без шума или крика, человек готовится на Тот Свет».