Инесса Ципоркина - 333 удовольствия и 1000 проблем

Увидев меня перед собой, Сероушка дернулась, спешно приняла позу «звезда в окружении телекамер и поклонников» и расплылась в довольной улыбке:

Приве-е-ет! Ну, ка-ак? Ты довольна?

Еще бы! «Поутру рано проснувшись», получить в такой маленькой заметке такой большой «ка-ак» — тут можно с ума сойти от радости, — в моем голосе можно было, как в царской водке, [11] Смесь серной и соляной кислоты. растворить любой объект. Даже совершенно индифферентный к внешнему воздействию. Но только не сероуховскую глупость.

А здорово я, а?

Бесподобно! Только все надо переписать!

Вот я и плюнула в душу чистому человеку. Небесный сероушкин взгляд окрасился упреком.

Ляля, я — автор и профессионал! — Сероушка перешла на менторский тон, — У меня двадцать лет стажа!

Надо же! Сколько я живу на свете, столько Сероушка пишет свою муть. И ждет от жизни праздника. От такой судьбины кто хочешь сдвинется.

Понимаю, преклонные лета и гипотетические седины. Все там будем. Но я, собственно, по частному вопросу — по фразеологии. Надо написать пожестче, а то весь смак теряется.

И что ты предлагаешь конкретно? — Сероухова мигом развернулась к компу. Очевидно она, как и героиня Уайльда, любит писать под диктовку. [12] Юная, но весьма практичная Сесили, персонаж пьесы О.Уайльда «Как важно быть серьезным».

Название и прочую античность выбрасываем. Начать следует так: «Вчера в клубе «Пресс-папье» две оголтелые нимфоманки…»

Хи-хи, как ты этих модельерш, — Сероушка застучала по клавишам.

Речь не о них, а о нас. А модельерши — это пейзаж, который может и не попасть в кадр.

Я — нимфоманка? Ну, знаешь…

А с чего ты взяла, что это плохо? Женщина с запредельным сексуальным потенциалом. Их всего один процент от общего числа. Раритет и эксклюзив.

Сероушка откровенно маялась. С одной стороны, ей страшно хотелось выглядеть сексапильной роковухой, а с другой… в родном Скотопригоньевске этим словом пугают детей и юмора не понимают.

Понимаешь… Я не против. Но я немного того… замужем. И как на это посмотрит Кирюсик?

Кирюсик будет гордится. Сама посуди: жена на работе вкалывает, деньги зарабатывает да к тому же еще и нимфоманка! А не какая-то моль в халате и тапочках. Ему крупно повезло!

Польщенная Сероушка потупилась и снова повернулась к компьютеру. А я постепенно, выторговывая фразу за фразой, переписала заметку. Окончательный результат ее несколько озадачил:

Здесь же совсем нет эмоций! Какой-то информационный репортаж, очень деловой слог.

Учись, бабуля, писать о себе как о президенте. И не забудь подписаться псевдонимом.

Ляля, не учи меня! Я же профессионал!

Значит, клюнула. Пойдет мой вариант.

— Что ты, что ты! Яйца курицу не учат.

Сероушка царственно кивнула. Ей польстило сравнение с курицей.

Я вышла на улицу и полной грудью вдохнула московский смог. На Садовом в пробках гудели и воняли разноцветные легковушки. Сверху они похожи на фрагменты паззла, а у светофоров — на безысходно брешущих дворняжек за заборами городских строек. Я возвращалась домой к своему кофе и писанине. Укрощение дурака тяжелый, но благодарный труд. Я успокоилась за свою репутацию и вернулась к своим делам.

Через несколько дней довольная моей работой Мирка решила познакомить меня с подругой, редакторшей глянцевого журнала.

Попытка не пытка, — объявила она, — может, перепадет тебе заказ.

Меня представили худощавой очкастой тетке. Услышав мое имя, тетка подняла бровь:

По-моему, я о вас где-то слышала. Что-то знакомое. Стойте-стойте. Вспомнила: я читала про ваш дебош в клубе.

У Мирки вытянулось лицо.

Про выходки оголтелых нимфоманок? — небрежно спросила я у очкастой.

У Мирки полезли на лоб глаза.

Да-да, — радостно подтвердила та, — вы тоже прочли? Вы знаете, кто это так язвительно… отреагировал?

Как не знать. Сама писала.

У Мирки отвисла челюсть.

Вы серьезно? — прыснула смешком очкастая.

Серьезней не бывает. Учинить скандал — это полдела. Главное — правильно его подать. Когда я прочла то, что наваляла моя подельщица, у меня лицо было точь-в-точь, как сейчас у Мирры Иосифовны. И я решила все сделать сама.

Просто девочка-ромашка. Майка говорит, что, когда я признаюсь в своих пакостях, голос у меня становится до того невинный, словно я, пятилетняя, читаю стишок про елочку на рождественском празднике.

А вы хорошо пишете, — тон у очкастой был вполне дружелюбный, — хотите поработать на нас?