Мэтт Хейг - Влюбиться в жизнь [Как научиться жить снова, когда ты почти уничтожен депрессией]

Многие симптомы тревожности, например головокружение, покалывание и пощипывание в конечностях, напрямую связаны с поверхностным дыханием.

Медитируйте. Мантры петь необязательно. Просто сядьте и в течение пяти минут думайте о чем-то расслабляющем: о лодке в искрящемся море или о лице любимого человека. Можете просто сконцентрироваться на дыхании.

Примите жизнь такой, какая она есть. Не нужно ни с чем бороться. Напряжение происходит от противодействия, а расслабление наступает, когда вы готовы со всем смириться.

Живите настоящим. Вот что сказал гуру медитации Амит Рэй: «Если вы хотите избавиться от тревожности, живите настоящим моментом. Живите дыханием».

Любите. Писательница Анаис Нин назвала тревожность «главным убийцей любви», но, к счастью, обратное тоже справедливо. Любовь — это главный убийца тревожности. Любовь — это внешняя сила. Это путь, который выведет вас из страха, ведь тревожность — это заболевание, которое опутывает нас нашими собственными кошмарами. Это вовсе не эгоизм, хотя многие люди так думают. Если ваша нога в огне, с вашей стороны не будет эгоистично думать о боли или бояться языков пламени. То же самое относится и к тревожности.

Люди с психическими заболеваниями уходят в себя вовсе не из-за того, что они более эгоистичны, чем окружающие. Конечно, это не так. Они просто испытывают то, на что не получается не обращать внимания. Но помочь им могут люди, которые их любят и которым они отвечают взаимностью. Это необязательно должна быть романтическая или даже родственная любовь.

Нужно буквально заставлять себя смотреть на мир сквозь любовный туман. Любовь — это отношение к жизни. Она спасет нас.

Как я уже говорил, каждый раз, когда я впадал в панику, то мечтал о реальной опасности. Если паника возникла по какой-то причине, то это вовсе не паническая атака, а логичная реакция на опасную ситуацию. Точно так же, когда я чувствовал, что погружаюсь в тяжелую и безграничную печаль, мне хотелось, чтобы она была обусловлена внешней причиной.

Однако со временем я понял кое-что, чего не осознавал ранее. Я осознал, что направление вниз не единственное. Со временем все налаживается. Человеку становится то лучше, то хуже, то снова лучше.

«Взлеты и падения, взлеты и падения», — сказала гомеопат, которая приходила ко мне, пока я жил у родителей (ее слова помогли мне больше, чем ее настойки).

[24] Парентеза — фигура порядка слов, вставка одной фразы внутрь другой без грамматической связи.

Депрессия — это странное заболевание. Даже сейчас, спустя 14 лет после самого тяжелого обострения, я полностью не избавился от нее. Вам становится лучше, но в то же самое время у вас не получается побороть депрессию окончательно.

Она возвращается вспышками, когда вы устали, взволнованы или съели что-то не то, и всегда застает вас врасплох.

Депрессия возвращается вспышками, когда вы устали, взволнованы или съели что-то не то, и всегда застает вас врасплох.

Честно говоря, всего несколько дней назад я проснулся в депрессии. Я ощутил ее черные лапы вокруг своей головы. Меня снова посетило мрачное чувство того, что жизнь — это страх. Но, после того как я провел утро с лучшими детьми в мире, депрессия отступила. Теперь она находится где-то в стороне. Ее можно выделить круглыми скобками. Вот важный жизненный урок: путь к свободе никогда не лежит через вас самих.

В течение 10 лет я не мог ходить на вечеринки, не испытывая при этом ужас. Да, это говорит человек, который работал на Ибице на самой крупной и шумной еженедельной вечеринке в Европе. Я не мог зайти в зал, полный счастливых людей с бокалами вина в руках, избежав панической атаки.

Вскоре после публикации моей первой книги мне пришлось пойти на литературную рождественскую вечеринку. Я был трезв, так как до сих пор не мог влить в себя ни капли алкоголя. Зал был заполнен знаменитыми умными людьми (там были писательница Зэди Смит, ведущий Дэвид Баддиэль, писатель Грэм Свифт). Они со своими умными лицами были повсюду и, казалось, чувствовали себя здесь полностью в своей стихии.

Конечно, всегда страшно входить в зал, полный людей. Приходится бродить по этому залу, подобно серьезной одинокой молекуле, и наблюдать за тем, как все остальные смеются и непринужденно болтают в узких кругах.

Стоя в центре зала, я искал того, кого я знаю лично, но не мог найти. В руке я держал стакан искрящейся минеральной воды (я слишком сильно боялся кофеина и сахара) и надеялся, что мой дискомфорт выдает во мне гения. В конце концов Китс, Бетховен и Шарлотта Бронте тоже ненавидели вечеринки. Однако затем я понял, что миллионы не гениев тоже ненавидят их.