Александр Моховиков - Суицидология - Прошлое и настоящее - Проблема самоубийства в трудах философов, социологов, психотерапевтов и в художественных текстах

Есть люди, дорогой мой, которые убивают себя из-за любви или скуки, малодушия или отвращения, вследствие тщеславия или из жажды справедливости. Так вот, я не следую ни одному из этих побуждений. Я ни перед кем не виновен и не собираюсь никого удивлять... Я не поддаюсь ни страху, ни отчаянью. Жизнь моя вполне терпима. Ничто меня не тяготит и не угнетает. Наоборот, я сейчас даже обладаю очаровательной возлюбленной, и тем не менее, закончив это письмо, я убью себя там, на диване, на прекрасном персидском ковре, темный пурпур которого пленяет мой взор.

Это странно, не правда ли? Тем более что я не пьян и не безумен. Я сказал бы даже: то, что я собираюсь сделать, кажется мне вполне разумным и естественным, хотя я не вижу в том никакой пользы. Несмотря на это, я чувствую, что не могу поступить иначе. Это кажется мне столь же неизбежным действием, как дышать, — действием простым и необходимым. Вся моя жизнь была лишь скрытым к тому приготовлением. Такова, очевидно, моя судьба...

Мы очень часто принимаем внешние совпадения, сопровождающие наши поступки, за их причины. Рассуждая таким способом, я мог бы выставить причиной моей смерти женщину, так как указания относительно того, что во мне происходит и в чем заключается мое, сказал бы я, предназначение, обнаружились в присутствии женщины; но, по правде сказать, она играет в этом не большую роль, чем камни мостовой или деревья пейзажа, и если я вызываю в этот момент ее образ, то отнюдь не затем, чтобы вмешать ее в то, что со мной случилось, но потому, что мне приятно вспомнить в последний раз ее прелесть и красоту...

Особа эта как раз и есть та очаровательная возлюбленная, о которой я только что упомянул. Ее зовут Жюльета. Она француженка. Ее сестра замужем за американцем. Я встретился с ними в прошлом году на Босфоре, где проводил лето. Я жил в Терапии, они тоже. Меня представил им один общий знакомый. Мы понравились друг другу — Брауны (назовем их хотя бы так), Жюльета и я. Мы жили в одном отеле и встречались каждый день.

Я впервые обнаружил нечто однажды после полудня в начале сентября. Было слишком жарко, чтобы ехать в Стамбул, и мы уговорились отправиться все вместе в коляске в местность, называемую Поль Хане, что значит Долина Роз. Это живописная долина, на некотором расстоянии от Терапии и Биюк-Дере. Там, в тени деревьев, находится маленькое турецкое кафе, где на террасе можно хорошо отдохнуть в прохладе, под шум фонтанов, попивая великолепный кофе и куря душистые папиросы.

Мы сидели вокруг маленького столика, Брауны, Жюльета и я, лениво прислушиваясь к шепоту воды и листьев и грызя фисташки и турецкие сласти, когда вдруг я ощутил что-то неизъяснимое. Говоря «неизъяснимое», я употребляю самое точное выражение. Нечто значительное и почти неуловимое произошло во мне. Возникло какое-то неопределенное и непосредственное чувство, смешанное с уверенностью, что с этого момента я перестал быть тем, чем был до сих пор. Желая скрыть свое волнение, я поднес чашку к губам, но с такой неловкостью, что Жюльета рассмеялась и спросила меня, что со мной.

Этот смех был волшебным знаком, рассеявшим мое смущение. Что за глупость! И как я не понял сразу, что то, что я почувствовал, была просто-напросто любовь? Разве это не было естественным объяснением того состояния, в каком я находился? Я был влюблен в эту самую очаровательную молодую женщину, которая сидела тут же и смех, который сливался с шепотом ручьев и листьев, в маленьком кафе Долины Роз, где ее светлое лицо казалось тоже цветком...

Такое объяснение меня успокоило. В состоянии влюбленного не было ничего, что могло бы мне быть неприятным, так как не было никаких оснований предполагать, что Жюльета ответит неблагосклонно на мое чувство. Она была замужем, но я знал от ее зятя Брауна, что она плохо жила с мужем. Брауны взяли ее с собой путешествовать именно для того, чтобы избавить ее от мужа, который к тому же не слишком дорожил ею. Мне оставалось только открыть ей свои чувства. В удобных случаях не было недостатка.

Один из них тотчас же подвернулся. На следующий день Браун, выходя из каика на набережной Терапии, повредил себе ногу. Ничего опасного не было, но требовался покой в течение некоторого времени. Пока г-жа Браун сидела около мужа, я предложил ее сестре сопровождать ее на прогулках. Предложение это после небольшого колебания было принято. Было решено, что на следующий день мы вдвоем отправимся в Скутари посетить дервишей и осмотреть Большое кладбище.