Дэвид Майерс - Интуиция

Если свести к одному предложению послание этой книги, то оно будет звучать так: психология выявляет поразительные сильные стороны и серьезные опасности непроверенной интуиции, и это признают креативные, но критически мыслящие ученые. Продемонстрировав открытия психологии и воздав им должное, я обязан также признать их ограниченность. Наука показывает то, почему мы думаем, чувствуем именно так, а не иначе. Но она не способна ответить на главный вопрос, сформулированный Львом Толстым: «Почему я должен жить? Почему я должен что-то делать? Есть ли в жизни какая-либо цель, которую смерть, неизбежно ожидающая меня, не перечеркнет и не разрушит?» Поиски смысла, значения, вдохновения заставили многих людей отвернуться от науки и стремиться к духовным истинам и озарениям.

То, что наука все шире признает нерациональные, интуитивные формы знания, придает духовности достоверность. Под гладью океана происходят самые разные вещи, равно как и под поверхностью нашего сознательного, рационального разума. Возможно, там хранится и некая скрытая мудрость. Одно мы знаем наверняка наше рациональное, научное понимание природы несовершенно. Точно так же как «Concord» вызвал бы замешательство у Колумба, так и наука XXV в. явно озадачила бы нас. Слова Гамлета как никогда актуальны: «Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам». Эта же мысль звучит и в недавно сказанных словах генетика Дж. Б. С. Халдэйна: «Вселенная не только гораздо причудливее, чем мы полагаем, но и гораздо причудливее, чем мы можем предположить». А вот что сказано Исайей за много веков до этого: «Как небеса выше, чем земля, так и мои пути выше, чем твои пути, и мысли — выше, чем твои мысли». Мы узнали очень многое, но сколько еще нам только предстоит узнать!

После того как мы выплеснем воду из психической купели духовности, останется ли там ребенок? Можно ли бросить вызов духовной интуиции, которая создала скверную репутацию духовности, и при этом не выразить абсолютный цинизм по отношению ко всем формам духовности? «Есть ли способ выразить, как может подуть в жизни человека "ветер Духа", если этот человек размышляет о сильных сторонах и опасностях интуиции?» — спросил меня один из друзей после прочтения большей части предыдущих глав. «Существует ли теплый, мягкий, спонтанный подход, который позволит помнить об опасностях интуиции, но при этом не чувствовать автоматической потребности рационально объяснять то, что может быть зовом Духа?».

«Вера стремится к пониманию», — это было девизом св. Ансельма, жившего в XI в. Сегодня понимание стремится к вере. В мире св. Ансельма вера быта данностью, и Ансельм жаждал более информированных, разумных глубин понимания. Сегодня данностью является научное понимание. Когда мы ищем ответы на вопросы Толстого, касающиеся нашей самоидентификации, цели и предназначения, а также на наше удивление относительно того, почему что-то существует, как можно объяснить эту тонко отлаженную Вселенную? Вопреки всем астрономическим шансам, что сделало ее — подобно каше маленького медвежонка — «подходящей» д.ля создания материи, живых организмов, человеческого сознания? Что вызвало появление, если выразиться словами астрофизика из Смитсоновского института Гарвардского университета Оуэна Джинджерича, «такой поразительно подходящей Вселенной, как будто специально задуманной для создания мыслящих и чувствующих существ»? Является ли она творением некоего сверхразума, стоящего за ней? Или божественного разума за пределами рациональной красоты? Стоит ли божественная цель за тонкими механизмами Вселенной? А если да, то имеет ли эта высшая реальность какое-нибудь значение для нас? Наука не претендует на то, чтобы ответить на эти вопросы. По всей видимости, Альберт Эйнштейн принимал и неподвижность, и рациональность науки, и чудо существования. Он любил повторять, что существует два способа жизни: «Один — это жить так, как будто чудес нет вообще. Другой — так, как будто все происходящее — чудо».

Однако наука может помочь отличить некоторые формы подлинной духовности от псевдодуховности. Когда люди делают заявления о духовных реалиях, подлежащих проверке, — о реинкарнации, опыте пребывания на грани смерти, силах молитвы, — наука может проверить эти заявления. Если люди интересуются, коррелирует ли глубокая религиозная вера с хорошим здоровьем, счастьем, умением справляться с трудностями, моралью и состраданием, то у науки есть что сказать по данному вопросу. Научная проверка духовных заявлений может показаться проникновением научной лисы в духовный курятник. Но на самом деле у науки есть религиозные полномочия, даже в отношении применении научных методов по отношению к духовности и религии. Кто-то сказал, что библейский монотеизм — это идея о том, что 1) существует Бог, 2) и это не ты. И это предписывает смирение. Смирение перед природой и скептицизм по отношению к человеческой власти были теми религиозными идеями, которые вскормили зачатки современной науки. Паскаль, Бэкон, Ньютон и Галилей весьма настороженно относились к интуиции и считали, что, исследуя мироздание, они таким образом служат Богу.