Юнг Густав - «Дух Меркурий»

Меркуриев огонь полыхает в <���центре земли>, или в чреве дракона, где он находится в текучем состоянии. Об этом пишет Бенедикт Фигул:

В другом трактате говорится, что огонь этот есть <���тайный огонь преисподней, чудо света, система высших сил в нижних пределах> [52] . Меркурий, природный свет откровения, есть также адское пламя, которое чудесным образом оказывается не чем иным как составом, или системой, высшего, т. е. небесных или духовных сил, в нижнем, т. е. в хтонической области нашего материального мира, который уже во времена св. Павла считался отданным во власть дьявола. Огонь преисподней, подлинная энергия зла, предстает здесь четко соответствующей противоположностью всего высшего, духовного и благого, но каким–то образом обладает, по сути, тождественной со всем этим субстанцией. После этого нас уже не может шокировать высказывание другого трактата о том, что Меркуриев огонь есть то пламя, <���в котором Бог горит божественной любовью> [53] . Пожалуй, мы не погрешим против истины, сказав, что в разбросанных тут и там замечаниях такого рода чувствуется дух истинного мистицизма.

Поскольку Меркурий сам — огненной природы, то пламя не причиняет ему никакого урона, он остается в нем в целости и сохранности; здесь он в своей родной стихии [54] , как саламандр [55] . Излишне напоминать, что с ртутью дело обстоит совсем иначе — она испаряется под действием жара, и алхимики с давних пор отлично это знали.

Из содержания двух предшествующих главок должно стать ясно, что, если бы Меркурий понимался только как Hg, не потребовалось бы всех этих иносказательных обозначений. Тот факт, что необходимость в них все–таки возникает, как мы видели это уже на двух примерах (<���вода> и <���огонь>), недвусмысленно свидетельствует о недостаточности какого–либо простого, не вызывающего разночтений термина для обозначения загадочной сущности, которую имели в виду алхимики, говоря о Меркурии. Определенно, это была ртуть — но совершенно особая ртуть, <���наш> Меркурий: эссенция, влага или принцип, кроющиеся за химическим элементом <���ртуть> или где–то внутри него, — именно то непостижимое, завораживающее, раздражающее и ускользающее нечто, которое притягивает к себе бессознательную проекцию <���Философский> Меркурий, этот (беглый раб) или (бегущий олень), есть в высшей степени насыщенное бессознательное содержание, которое, как можно видеть уже по двум предшествующим главкам, угрожает разветвиться в целый пучок всеобъемлющих психологических проблем. Понятие опасным образом разбухает, делается все более растяжимым, и мы начинаем подозревать, что растяжению этому конца–края не будет. Вот почему мы не хотели бы на основании нескольких приведенных выше намеков раньше времени привязывать это понятие к какому–то определенному значению, но для начала удовольствуемся констатацией того, что <���философский> Меркурий, столь дорогой сердцу алхимика как арканная субстанция превращения, явно представляет собой проекцию бессознательного, каковая имеет место всякий раз, когда пытливый ум, поглощенный исследованием какой–либо неизвестной величины, выказывает недостаток необходимой самокритики

По некоторым указаниям уже можно было догадаться, что от алхимиков не ускользнула психическая природа их арканной субстанции. Действительно, они прямо называют ее <���духом> и <���душой>. Но поскольку понятия эти — особенно в более ранние времена — всегда отличались большой неоднозначностью, нам следует всякий раз подходить к ним критически и с долей осмотрительности, если только мы хотим с достаточной надежностью установить, что именно подразумевалось в языке алхимии под терминами и ???.

Предшественниками алхимического Меркурия в его воздушном обличьи были Гермес, изначально божество ветра, и соответствующий ему египетский бог Тот, который все души <���заставляет дышать> [56] Термины ?????? и spiritus неоднократно используются в наших текстах в первоначальном конкретном смысле <���веяния>, <���дуновения воздуха>. Так что, когда в (XV в ) [57] Меркурий описывается как дух (воздушный) и (летающий), а у Хогеланде (XVI в.) - как (всецело воздушный и духовный) [58] , то подразумевается прежде всего именно газообразное агрегатное состояние вещества. Нечто похожее означает поэтическое выражение (воздушная безмятежность) в так называемом [59] и слова того же автора о превращении Меркурия в воздух [60] . Меркурий - (ветром поднятый камень) [61] . В выражении (духовное тело) тоже вряд ли имеется в виду нечто большее, чем просто <���воздух> [62] , как и в определении (дух видимый, но неосязаемый) [63] , стоит лишь вспомнить об упоминавшейся уже парообразной природе Меркурия. По–видимому, даже выражение (всех и вся чистотою превосходящий дух) [64] едва ли могло означать что–то большее. А вот эпитет (несожигаемый) [65] уже вызывает некоторые сомнения, поскольку этот термин часто использовался синонимично с (нетленный), означая тогда <���вечный>, как мы это еще увидим. Пенот (XVI в ), ученик Парацельса, акцентирует телесный аспект, утверждая, что Меркурий есть <���не что иное как дух мира, ставший в земле телесным> [66] . Это высказывание как ничто другое демонстрирует немыслимую для современного мышления контаминацию двух различных миров, духа и материи, ибо для средневекового человека spiritus mundi был не просто каким–то проникающим газом, но и господствующим над природой <���мировым духом>. С аналогичными трудностями мы сталкиваемся и когда другой автор, Милиус, в своей называет Меркурия <���средней субстанцией> (media substantia) [67] , каковая явно синонимична его же понятию (души как средней природы), ибо Меркурий в глазах Милиуса — это [дух и душа тел] [68] .