Эрнест Джонс: Жизнь и творения Зигмунда Фрейда

Критически исследуя свое детство, Фрейд неоднократно указывал на то, как амбивалентность по отношению к Иону обусловила развитие его характера. «До трех лет мы были с ним неразлучны, любили друг друга, и эта дружба оказала свое несомненное влияние — как мне пришлось уже раз упоминать — на все мои позднейшие отношения к сверстникам. Мой племянник Йон претерпел с тех пор много перевоплощений, которые воскрешали то ту, то другую сторону его существа, неизгладимо запечатлевшегося в моей бессознательной памяти. По всей вероятности, он нередко злоупотреблял нашей дружбой, а я со своей стороны тоже отваживался восставать против своего тирана…» Более того: «Близкий друг и ненавистный враг всегда были необходимыми объектами моего чувства; я бессознательно старался постоянно вновь находить себе их, и детский идеал нередко осуществлялся в такой даже мере, что друг и враг сливались в одном лице — понятно, не одновременно, как то было в период моего раннего детства».

Вскоре Зигмунд узнал, что его приятель, почти ровесник, является его племянником — сыном сводного брата Эммануила, и что он обращается к отцу Якобу как к деду. Несомненно, дядей должен был бы быть не он, а более старший и сильный мальчик. Фрейд, безусловно, обладал умственными способностями, однако запутанная природа семейных отношений дала сильный толчок для пробуждающегося ума, роста любопытства и интереса. С ранних лет он был вынужден решать запутанные и в высшей степени эмоционально значимые для него проблемы. Сложность этих проблем следует подчеркнуть особо, пытаясь представить себе их воздействие на духовное развитие ребенка.

Когда позднее Эммануил заметил ему, что их семья состоит из трех поколений, Фрейд нашел данное замечание проясняющим. Оно явно совпадало с его собственными детскими чувствами. Проблема семейных отношений возникла в его голове в связи с рождением первой сестры, Анны. Это произошло, когда ему только что минуло 2,5 года. Как и почему появился этот «захватчик», с которым придется снова делить горячую и принадлежащую только ему до сих пор любовь? Изменение фигуры матери говорило наблюдательному мальчику о скором прибавлении в семействе, но не объясняло, что явилось причиной этого. Вскоре после рождения сестры неожиданно исчезла няня Зигмунда. Он узнал позднее, что она была уличена в воровстве, но не знал, что его сводный брат Филипп настоял на том, чтобы ее арестовали [11] * Обращает на себя внимание следующее совпадение (?): мальчика, от которого Фрейд получил свои ранние сексуальные сведения во время жизни во Фрайберге, также звали Филипп. Кажется странным, что он с трудом вспомнил это имя, поскольку как раз от своего брата Филиппа он узнал кое-что о беременности. и посадили в тюрьму, где она провела десять месяцев. Имея основания подозревать Филиппа в причастности к ее исчезновению, он спросил его, что стало с няней, и получил шутливый, двусмысленный ответ: «Sie ist eingekastelt». Взрослый понял бы это как: «Ее посадили в тюрьму», но детский разум воспринял ту же фразу как: «Ее посадили в сундук». Данный эпизод связан с изумительным анализом явно непонятного воспоминания детства, который Фрейд осуществил 40 лет спустя. Он видел себя стоящим со слезами на глазах перед сундуком, дверцу которого Филипп держал открытой. Затем его мать, красивая и стройная (то есть не беременная), входит в комнату, по всей вероятности, возвращаясь с улицы. Поначалу он предполагал, что это воспоминание должно иметь отношение к некоторому поддразниванию его со стороны старшего брата, прерванному появлением матери. Однако психоаналитический разбор данного воспоминания представил ему совершенно иную картину исследуемого эпизода. Ему недоставало матери, которая, по-видимому, ушла на прогулку, и поэтому он с тревогой обратился к своему гадкому брату, засунувшему няню в сундук, умоляя его избавить от подобной участи мать. Брат открыл крышку сундука, успокаивая его и показывая, что матери там нет, после чего он начал плакать. Дальнейший анализ показал, что сундук являлся символом материнской утробы и что его тревожная просьба к брату касалась не только данного конкретного отсутствия матери, но и более важного вопроса: не был ли посажен внутрь этой сверхважной области еще один нежеланный брат. Филипп являлся тем, кто имел отношение к сажанию людей в «сундуки», и мальчик составил свою собственную фантазию о том, что мать и сводный брат, бывшие одного возраста, вместе сотрудничали в произведении на свет нежеланной Анны.