Джей: О Милтоне Эриксоне

Была и другая проблема — дамбы на реках. Эриксон расска­зывает: “Я вскарабкивался на один из окружающих дамбу стол­бов. Вскоре собирались люди и с любопытством смотрели, как я сижу там и читаю книгу на немецком языке. Наконец, кто-то не выдерживал и спрашивал, какого черта я залез на столб и что я там делаю. Тогда, оторвавшись от книги, я говорил, что ожидаю, пока мое каноэ перенесут через дамбу. За этим обыч­но следовала добровольная помощь”.

Так, используя удобные случаи и услуги окружающих, Эрик­сон совершил свое летнее путешествие, которое дало ему хоро­шую физическую форму и помогло расширить пределы своих возмо жностей. По возвращении оказалось, что объем его груд­ной клетки увеличился на 20 сантиметров, он мог свободно проплыть милю и грести без отдыха четыре мили против тече­ния, не говоря уже о том, что сам переносил через дамбы свое каноэ.

Позднее, в 1952 году, произошел редкий в медицинской практике случай: Эриксон перенес полиомиелит во второй раз. Правая половина тела была полностью парализована. Но уже через год он сумел совершить одно из наиболее сло жных путе­шествий пешком по горам Аризоны, пользуясь для опоры толь­ко двумя палками.

Эриксон покинул Элоизу и обосновался в Фениксе в основ­ном из-за здоровья. Его частная практика проходила в уникаль­ном обрамлении. Офис для приема клиентов находился в его доме, небольшом кирпичном здании, расположенном в живо­писном месте. Приемной служила гостиная, и год за годом его пациентов представляли жене и восьмерым детям Эриксона. Он принимал пациентов в кабинете, где стояли только письменный стол, несколько стульев и книжных шкафов. На стене висели портреты его родителей, которые дожили до девяноста лет, а вокруг были разбросаны и расставлены вещи, вызывающие ощу­щение домашнего уюта, — например, чучело барсука. Такой кабинет казался до смешного скромным для психиатра такого уровня, как Эриксон. Но сам он считал, что удобство и уют — прежде всего.

Один молодой терапевт, начинавший практику в Фениксе и подыскивавший помещение, убеждал Эриксона, что его приемная должна быть совсем другой. Доктор Эриксон отве­тил, что в начале его практики приемная была еще проще — там были только два стула и стол. “Но зато там был я”, — добавил он.

Помимо частной практики Эриксон проводил дома большую дополнительную работу. Жена помогала ему издавать “Амери­канский журнал клинического гипноза”. Долгие годы Элизабет Эриксон участвовала во многих начинаниях своего мужа и была соавтором многих его статей. Они познакомились, когда она изучала психологию в университете Уэйна, параллельно работая лаборантом на кафедре. Поженились они в 1936 году. Доктор Эриксон уже был перед этим женат и имел трех детей от перво­го брака. У них с Элизабет было пятеро общих детей, и они были очень счастливы в семейной жизни. Миссис Эриксон од­нажды заметила, что у них в доме должен быть, по крайней мере, один ребенок моложе двадцати на протяжении следующих тридцати лет. Так и получилось: их младшие двое детей сейчас еще не достигли двадцатилетия, тогда как старшие уже жени­лись и привели своим родителям внуков.

При обсуждении проблем гипноза и психотерапии доктор Эриксон часто использует примеры из жизни своих детей. Читатели, которым интересно, что значит иметь в доме отца- гипнотизера, могут оценить статью “Гипнотерапия в педиат­рии”. В этой статье доктор Эриксон описывает случай со своим сыном Робертом, иллюстрируя приемы работы с деть­ми, испытывающими сильную боль.

Роберт упал с лестницы, разбил губу и вогнал передний вер­хний зуб в челюстную кость. Сильно текла кровь, и мальчик громко кричал от боли и ужаса. Родители бросились к нему. Эриксон описывает этот случай так:

“Мы и не пытались поднять его. Вместо этого, как только он остановился, чтобы набрать воздуха для нового крика, я быстро сказал ему, просто, сочувственно и мно­гозначительно: “Очень больно, Роберт. Ужасно больно”. Несомненно, в тот момент мой сын понял, что я знаю, о чем говорю. Он мог со мной согласиться и знал, что я тоже с ним полностью согласен. Поэтому он мог теперь ко мне прислушаться и довериться мне, ведь я показал ему полное понимание ситуации”.

Вместо того чтобы что-то внушать мальчику, доктор Эриксон продолжал в своей обычной манере:

“Затем я сказал Роберту: “И будет еще болеть”. Этим простым утверждением я выразил его страх, подтвердил его видение ситуации, продемонстрировал полное пони­мание сути дела и мое полное согласие с ним — ведь в тот момент ему казалось, что его страдание и боль никогда не кончатся.