Милтон Эриксон.: Мой голос останется с вами.

«Сид, ты не понимаешь того, что большая часть нашей жизни определяется бессознательным»). Когда Эриксон сказал мне это, я отреагировал так же, как большинство моих пациентов, когда я говорю им то же самое. Я почувствовал, что смысл его слов сводится к тому, что моя жизнь предопределена и что самое большее, на что я могу надеяться – это осознание раз и навсегда установленных шаблонов функционирования бессознательного. Позже, однако, я понял, что бессознательное не является таким уж неизменным. Весь опыт наших переживаний, накопленный до сегодняшнего дня, влияет на наше бессознательное точно так же, как и на сознание. Если я читаю что-нибудь вдохновляющее, то мое бессознательное меняется. Если я встречаюсь с человеком, который лично для меня очень важен мое бессознательное меняется. По сути дела, положительная ценность любой психотерапии очевидным образом основана на способности человека изменяться и в значительной мере под воздействием общения с другим человеком или группой.

Я считаю, что эти изменения происходят наиболее быстро и необратимо тогда, когда психотерапевт ставит себе целью повлиять на бессознательные стереотипы своего пациента, а это часто включает в себя работу с его ценностными ориентациями и системой отношений. Эриксон согласился с этой точкой зрения. К концу жизни он выработал очень эффективный способ достижения этой цели – свои обучающие семинары.

Во время нашей последней встречи он объяснил мне, как у него сложился этот подход.

"Мне приходилось тратить слишком много времени на одного пациента. А я предпочел бы работать сразу с группой людей и учить их думать, правильно подходить к проблеме. Ко мне приходили десятки писем, в которых говорилось: «Вы полностью изменили мое общение с пациентами. Я принимаю много пациентов, но вижусь с ними меньше. Я стал принимать больше пациентов, но теперь могу уделить им меньше времени».

Я ответил вопросом: «А это является результатом того, что…?»

Мой респондент писал мне: «Они приходят сюда, и я рассказываю им истории. После чего они уходят домой и меняют способ своих действий».

Очевидно, что то, что «они приходят сюда и слушают, как я рассказываю им истории», предполагает ожидания и общение на разных уровнях. Например, каждый, кому довелось общаться с Эриксоном, хотел испытать на себе различные уровни гипнотического транса. Имея позитивные ожидания и находясь в состоянии транса, мы в наибольшей степени открыты для воздействия и понимания смысла Эриксоновских историй. Эриксон считал, что если слушатель «забывает» историю – просто не помнит ее – то эффект рассказа может быть даже сильнее.

«Рассказывая истории», Эриксон, конечно, следовал древней традиции. С незапамятных времен истории и притчи служили способом передачи культурных ценностей, этики и морали. Даже самую горькую пилюлю можно легко проглотить, если она покрыта сладкой оболочкой. Прямое моральное поучение можно отбросить, но руководство и наставления, облеченные в форму интересно рассказанной, интригующей и приятной истории, воспринимаются легко. С этой точки зрения истории Эриксона являются примером использования многих эффективных приемов устной передачи, таких как юмор и включение в рассказ интересной познавательной информации в виде малоизвестных фактов из области медицины, психологии и антропологии. Психотерапевтические внушения включены в истории, содержание которых далеко как от забот пациентов, так и от открытых целей терапевта.

Транс, согласно Эриксону, является тем состоянием, которое облегчает обучение и делает открытость и готовность принять изменения наиболее вероятными. Речь идет не о внушенном дремотном состоянии. Терапевт не «погружает» своих пациентов, они не теряют самоконтроля и ими не руководит воля другого человека. Фактически, транс – это естественное состояние, которое испытывал каждый. Самое знакомое состояние такого рода имеет место тогда, когда мы погружаемся в мечты; другие формы транса могут иметь место во время медитации, молитвы или когда мы выполняем однообразные физические упражнения, которые иногда называют «медитацией в движении». В таких случаях человек осознает, что внутренние состояния и ощущения воспринимаются более ярко, чем внешние стимулы, такие как звуки и движения, которым предается меньшее значение.