Екатерина Мурашова: Лечить или любить?

И еще: не веря ни в какие гадания, я почему-то всю жизнь ношу только дареные украшения. У меня их немного, но мне хватает.

Девочка была невысокой, коренастой, со следами подросткового кризиса и подростковых прыщей на широком, чем-то недовольном лице. На вид лет пятнадцать. Пришла одна. Я приготовилась слушать, как ее все (особенно родители!) не понимают, как предают вероломные подружки или как не складываются отношения с мальчиками.

Но она вдруг достала из рюкзачка и положила мне на стол пачку писем в конвертах, неловко, крест-накрест перевязанную золотой подарочной ленточкой.

— Вот, это письма моей матери. Не ко мне. Я хочу, чтобы вы их прочли.

— Ты с ума сошла?! — возмутилась я. — Тебя что, не учили, что чужие письма читать неприлично? А уж тем более давать их читать третьему, совершенно постороннему человеку…

Но тут же мне в голову пришла ужасная мысль, и я мгновенно осадила себя:

— Твоя мама… она жива?

— Она-то жива… — неприятно усмехнулась девочка.

С каждым мгновением вся эта история нравилась мне все меньше.

Я молчала, собираясь с мыслями.

— Что — не будете читать? — спросила девочка и добавила с типично подростковой интонацией мстительности («вот выпрыгну с 12 этажа — узнаете, как на дискотеку не пускать!»):

— А если я тоже с ума сойду — кто тогда виноват будет?!

О, господи! Только этого мне не хватало! У матери, по всей видимости, психическое заболевание. На его фоне она пишет какие-нибудь письма ангелам или президенту США (я уже видела, что на конвертах нет адресов). Девочка кое-что узнала о наследственности, а может быть, уже есть какие-нибудь тревожные симптомы (возраст-то самый подходящий для первой манифестации всякой гадости!). Пришла к психологу посоветоваться — весьма разумный, в общем-то, для пятнадцатилетнего человека шаг. Письма захватила как доказательство серьезности происходящего. Ситуация прояснилась, но радости мне это не доставило. Интересно, кроме матери у нее есть кто-нибудь из близких? А если я пошлю ее к психиатру — пойдет? А если он назначит таблетки — будет принимать?

— В общем, так, — пока я лихорадочно перебирала варианты, девочка сама приняла решение. — Я вам их оставлю на несколько дней. Потом снова приду, заберу. Захотите — прочтете, захотите — нет. А там посмотрим…

И прежде чем я успела что-то сказать, она прикрыла за собой дверь. Я осталась наедине со стопкой писем.

Нельзя сказать, что меня очень интересовала переписка с ангелами (ибо я, в отличие от многих моих коллег, не интересуюсь творчеством душевнобольных, не считаю теракт 11 сентября произведением искусства и т. д.), да и по квалификации я не тяну на постановку психиатрических диагнозов, тем более заочных…

Но, судя по всему, для будущего контакта с девочкой в письма все же придется заглянуть…

Примерно через час (к концу отведенного на несостоявшийся прием времени) я тупо смотрела перед собой на узор ковра и пережевывала вообще-то несвойственные мне мысли об эмоциональной недоразвитости нынешней молодежи.

Потрясающей красоты и пронзительности письма писала любящая женщина своему давно умершему супругу — отцу той самой девочки, которая только что была у меня. Как человек, имеющий некоторое отношение к литературе, я могла оценить — помимо всего прочего у женщины были явные писательские способности. Кроме слов неугасающей любви и тоски по безвременно ушедшему из жизни мужу там были подробные описания — вот дочка выучила свой первый стишок и рассказала его на утреннике в яслях, вот она уже пошла в школу. Я как будто своими глазами видела ее наряд, крошечные туфельки на каблучках (чуть-чуть увеличить рост — среди сверстников она всегда была невысокой), огромный бант-бабочка, белая хризантема… Она рассказывала мужу о прочитанных книгах и поездке за границу, о своих успехах в карьере. Ее рассказы были интересными и даже местами ироничными. Она подсмеивалась над собой. Но продолжала любить и помнить. И в каждом послании, в каждой его строке просвечивала — Любовь. Та самая, о которой поют песни и слагают стихи. И эта пронесенная сквозь годы любовь воспринималась девочкой (как-никак — плодом этой любви) как сумасшествие, как повод для обращения к специалисту! О времена, о нравы!

Укрепившись духом, я была готова к разговору с дочерью литературно и эмоционально одаренной женщины. Пусть приходит!

И она пришла. И, склонив голову набок, выслушала все, что я имела ей сказать от лица европейской цивилизации и литературы по поводу любви, романтики, памяти…