Владимир Жельвис - Наблюдая за русскими. Скрытые правила поведения

Почему подобных слов такое множество? Очевидно, что во все времена трудовому люду было невмоготу смотреть на лентяев, за которых приходится делать работу. Это, выражаясь научным языком, эмоциогенное понятие — лень.

А вот противоположное понятие — трудолюбие, говорит профессор Мокиенко, вызвало к жизни очень немного слов. Из фразеологизмов профессор назвал только следующие: гнуть или ломать спину, горб, хребет; везти воз, тянуть лямку, натирать мозоли, не покладая рук, до седьмого/кровавого пота, от зари до зари. Всё это очень выразительные описания тяжёлого труда, но, очевидно, вид бездельника раздражает больше, чем взгляд на собственный упорный труд.

В этой связи вспоминается великий роман И. Гончарова «Обломов». Вульгарная литературная критика советских времён безоговорочно относила «обломовщину» к порокам барства и крепостного права: ну незачем было Илье Ильичу работать, вот он и лежал себе на диване и раздумывал о судьбах человечества. Наверное, в этом тоже есть своя правда, но далеко не вся. Обломов ведь, если помните, был человеком умным, тонко чувствующим, прекрасно понимавшим, что бездельем губит свою жизнь. И самое главное, «обломовщина» — это свойство далеко не только русского помещика-крепостника. Последние крепостные у нас исчезли, когда колхозникам стали давать паспорта, а лень никуда не делась. Как сказала Новелла Матвеева, «в том-то и дело, что дело не в том».

Кстати сказать, Гончаров писал Обломова с себя. Он сам охотно признавал: «Я такой ленивый». Друзья называли его Принц де Лень. Он говорил, что обнаружил «ленивый образ Обломова в себе и в других» и «инстинктивно чувствовал, что в эту фигуру вбираются мало-помалу элементарные свойства русского человека». «В своём романе, — писал он, — я изобразил лень и апатию как стихийную русскую черту».

Чехов писал: «Русский человек вечно чем-то недоволен, всегда на что-то жалуется, кем-то обижен. Русский любит вспоминать, но не жить».

Обратите внимание на последнюю фразу. Для русского национального сознания характерно жить не настоящим, а только прошлым или будущим. В прошлом он ищет нравственное утешение: «Раньше было лучше!» Причём чем раньше, тем счастливее. При советской власти жилось хорошо, при царе ещё лучше, а уж во времена Владимира Святого или Рюрика и вовсе замечательно.

Но и будущее мы не оставляем в покое. Вот придёт блаженное время, и мы заживём. Недаром ведь концепция коммунистического рая так долго владела русскими умами. Если задуматься, так это же странно: идеи Маркса родились в Германии, где они не произвели никого впечатления. А вот мы на них, как говорится, «купились». И посегодня пожинаем горькие плоды.

Надо думать, первопричина русской лени, как всегда, лежит в особенностях быта нашего народа. Основная масса русских жила в условиях очень тяжёлого климата, когда за короткие летние месяцы требовалось обеспечить себя всем необходимым, чтобы не голодать долгой и холодной зимой.

Отсюда, в частности, привычка работать этакими спазмами: от полного изнеможения летом до мирной спячки снежной зимой, ну прямо как медведь в берлоге. Крестьянин и рад бы что-то делать в зимние дни, но вроде бы всё основное сделано, да и дни короткие, а когда темно, надо спать.

Когда приходит пора аврала, русские способны преобразиться, показать чудеса сноровки, сообразительности, буквально геройства. Так что сказать, что русские не любят работать, никак нельзя: и любим, и умеем. Но — на короткий срок…

Взгляните на наших студентов. «Живут студенты весело от сессии до сессии, а сессия всего два раза в год». Очень наглядная песенка. Во многих странах Запада экзаменационной сессии вообще нет: подготовил предмет, пришёл к профессору и сдал. Так размеренно всё и идёт. У нас же студенты в течение года работают кое-как, лишь бы не выгнали, но зато в сессию не спят ночами и зубрят то, что должны были знать ещё пару месяцев назад. Аврал! И ведь что поразительно: большинство экзамены сдают, а порой и неплохо!

По этому поводу есть такой грубоватый анекдот.

«Враги поймали русского и перед тем, как его казнить, спросили о его последнем желании. „Дайте мне хорошего пинка“, — попросил он. Враги охотно исполнили это странное желание. И тут русский принялся так молотить своих противников, что скоро в живых из них остался только один, и тот уже лежал поверженным. „Что же ты сразу так не взялся за дело?“ — спросил он. „А мне всегда надо, чтобы мне сперва как следует под ж… дали“, — ответил тот».