Милтон Эриксон: Человек из февраля

Чтобы не «заблудиться в отражениях» и получить от этой книги все, что она может дать, читателю лучше сразу настроиться на особые отношения со временем. Можно, например, сначала прочитать только стенограммы, опуская все комментарии – и это будет совсем другая книга. А потом начать все сначала, осторожно строя «мостики» между событиями и их анализом. Но кому-то больше понравится сразу читать и то, и другое, медленно входя в эту странную «партитуру», доверившись поворотам лабиринта, где каждая точка между трансом и реальностью не похожа на предыдущую. И где то и дело кончается явь и начинается другая явь. И кончается один транс, и начинается другой транс… И где возможно совершенно особое время – «прошлое в настоящем».

Работа в этом времени дает Эриксону-психотерапевту доступ к детским травматическим переживаниям «Джейн» и возможность вмешиваться там, где, казалось бы, уже никому не вмешаться. Расхожее мнение о том, что гипнотерапия – симптоматическое лечение, не идущее вглубь, сталкивается с очевидной глубиной движения к причинам, к «созвездию» значимых ситуаций, травм – и их переработке. И что бы Эриксон ни говорил про психоанализ, отрицая и высмеивая его как институт, как способ существования одной из теорий, но трудно не видеть, как изящна его работа с вытеснением, сопротивлением, переносом. Этот случай интересен и с академической точки зрения, причем для психотерапевта или психолога любой теоретической ориентации.

Убедительный разбор применения «умного гипноза», виртуозное использование системы эриксоновских техник – да, но еще: гениальный психотерапевт и клиническая реальность, которая больше любых схем. Они хороши постольку, поскольку служат ей (а не наоборот, как, к сожалению, бывает).

В этой реальности Эриксон работает смело – он вообще мало чего боялся – и при этом очень осторожно. Посмотрите, например, на ювелирной тонкости подготовку к наведению транса, на тщательность проработки побочных тем и ситуаций, на скрупулезное закрепление всех промежуточных результатов. И, конечно, поразительна его готовность и умение стать тем, что нужно пациентке; они – соавторы трансовой работы, терапевтического эффекта и, в конце концов, даже названия книги.

Ее непременно прочтет всякий, кто относит себя к одной из «помогающих профессий». Она о том, что помочь возможно. О превращении в рабочий инструмент любого обстоятельства, любого слова – и о том, чего это требует от профессионала.

Но «Человек из Февраля» может стать захватывающим интеллектуальным приключением и для любого читателя, хоть немного интересующегося психологией или гипнозом, или фобиями, или «легендой о чародее и мудреце Эриксоне»… Для такого читателя это – история о том, как можно войти в прошлую и настоящую в жизнь другого человека, вместе с ним пройти по самым трудным ее поворотам и вывести другого обратно в «эту» реальность, измененную путешествием во времени. Психотерапевт обращается к детству клиента не только для того, чтобы найти и исправить «поломки»; к его работе подключаются могущественные силы – свойственные любому ребенку любопытство, готовность учиться и меняться.

И как раз эти состояния души – лучшие для того, чтобы последовать за Милтоном Эриксоном – самым неожиданным и «невозможным» целителем нашего века – туда, где нет готовых ответов.

Леонид Кроль, Екатерина Михайлова

Сейчас – сорок лет спустя – очень трудно оценить первые несколько глав застенографированного сеанса Эриксона. Невозможно выразить смысл шуток, головоломок и игр одними лишь словами, не учитывая сопровождающих их интонаций и жестов. Идея первой беседы, которую доктор Эриксон вместе с доктором Финком ведут с клиенткой, сводится к тому, чтобы сначала привлечь к себе ее внимание, а потом и безраздельно завладеть им (1-я стадия микродинамики наведения транса). Это нужно для того, чтобы ослабить привычные сознательные установки путем запутывания, смещения оценок, приведения в замешательство, а также когнитивной перегрузки и «кривой логики» (поп sequiturs) (2-я стадия микродинамики наведения транса). Если читатель испытает некоторое замешательство и перегрузку восприятия, пытаясь понять содержание этого разговора, то ему остается лишь удивляться тому, насколько сильнее оказывается замешательство клиентки, подвергающейся ассоциативному словесному штурму, даже если она и пытается сохранить мужество. 2)