Мануель Смит - Тренинг уверенности в себе

Попробуем вместе проанализировать скрытый смысл это­го взаимодействия между сыном-подростком и матерью. Мама имеет в виду, что она только следует некоему сложному набору правил, который составляла не она, и которого дети еще целиком не понимают.

Столкнувшись с неразрешимой на уровне слов пробле­мой, мальчик находит, что легче удалиться во двор и там долго ворчать, пассивно выражая свое раздражение. Мама управляет эмоциями и поведением детей, исходя из оценок «правильно», «ошибочно», «пристойно», и тем самым при­учает вас мыслить в соответствии с некими туманными пра­вилами, которым должно следовать.

Изъян такого подхода в том, что эти правила настолько абстрактны, что их можно интерпретировать как хочешь в одних и тех же обстоятельствах. Эти правила не имеют ниче­го общего с вашим собственным представлением о том, что вам нравится и не нравится. Они указывают, как люди долж­ны чувствовать себя и вести по отношению друг к другу, независимо от реальных отношений между ними. Они часто догматичны и надуманны, не имеют никакого отношения к нашей природе. С чего вдруг, к примеру, мальчики должны заниматься уборкой двора, а их сестры — нет?

Было бы более полезно, если бы мама выразила в своем ответе свое личное мнение. В этом случае она не наказывает ребенка и не вступает в состязание с ним. Она могла, например, возражая на его критику, твердо и многозначительно ответить: «Я вижу, ты считаешь нечестным, что трудишься во дворе, в то время как твоя сестра играет. Это, должно быть, сердит тебя, но я все-таки хочу, чтобы ты прибрался во дворе сейчас». Таким своим решительным и безапелляционным ответом на по­пытку манипулирования ею, мама говорит нечто эмоционально убедительное. Она говорит: хотя тебе и придется делать то, что не хочется, ты имеешь право чувствовать себя недовольным..

Все мамы, которых я встречал в своей практике, говори­ли о дискомфортных ощущениях в общении с детьми. Глав­ных источников их беспокойства было два. Во-первых, они были сбиты с толку разными методами воспитания детей: Спок говорит им одно, Геселл другое, а знакомый врач — третье. Во-вторых, все мамы ошибочно считают, что если они решили выступать от своего имени (не взывая к авторитетам и общепринятым правилам), то у них есть два пути: либо быть тираном, либо «тряпкой» в общении с детьми. Сталки­ваясь с таким неприятным выбором, они возвращаются к испытанному способу манипулирования эмоциями, которому их научили их родители, вместо того, чтобы взять прямую ответственность и власть на себя: «Я хочу, чтобы ты... »

Взять на себя роль авторитета с тем, чтобы, воспользо­вавшись этим, облегчить самим себе и своим детям преодоление стрессов, — проще, но в эмоциональном отношении это очень нелегко. Одна мама, например, с оттенком враждебности спро­сила меня: «Как, вы нарушаете обещание, данное ребенку?» По тону, которым она задала вопрос, было ясно, что эта мама, как и многие другие, считала обязательным поддержи­вать образ человека, все знающего и никогда не нарушающе­го своего слова. Позднее, после моего разговора с ней, выяс­нилось, что я был прав. Она пыталась быть «совершенной, не делать ошибок, и при этом ей хотелось, чтобы ее не считали идиоткой. Однако своим поведением она сама себя ставила в идиотское положение. Претендуя на роль суперма­мы, она имела все шансы проиграть. Когда-нибудь ей бы все равно пришлось нарушить обещание: потому, что она не мог­ла либо выполнить его, либо не хотела. Если бы она смогла отказаться от роли «совершенной мамы» и честно признать­ся, что нарушит данное дочери обещание, это уменьшило бы дискомфортные ощущения у обеих. Она могла бы, к приме­ру, сказать: «Я знаю, с моей стороны было глупо дать тебе обещание, которое я не могу сдержать, но нам придется отложить поездку в Диснейленд, которую мы планировали на субботу. Твоей вины никакой нет, ты не сделала ничего дурного. Давай прикинем, когда мы сможем поехать в другой раз, хорошо?» Такого рода отказом она дала бы понять сво­ей дочери, что иногда даже мама может ошибиться. Следова­тельно, если мама не может быть всегда безупречной, не может быть такой и дочь. Главное, дочь поймет, что мама — тоже живой человек, по каким-то причинам они не могут поехать в этот раз, и они не поедут.

Подводя итоги этой главы, можно сказать следующее: и вас, и меня, и большинство живущих на этой земле с того самого момента, как мы начинаем говорить и понимать, что нам говорят, пытаются контролировать, манипулируя нашими эмоциями. Когда мы ведем себя настойчиво, в нас пытаются вызвать ощущения беспокойства, почувствовать свои неве­жественность или вину за свое поведение. Этим нас как бы удерживают от реальной или воображаемой опасности, а на деле облегчают жизнь окружающим нас взрослым.