Эдгар Уоллес - Похищенная картина. Убийство у школьной доски. Обожатель мисс Уэст. Рубины приносят несчастье

Крабе облегченно вздохнул.

— Откровенно признаюсь, мне не хотелось говорить, чтобы не впутать Марию в эту историю. Кто знает, до чего может дойти материнская любовь? Я опасался, вдруг ради спасения своего любимца она решилась взять молоток и отправиться к ювелиру. Слепое чувство может толкнуть мать даже на преступление.

— Восстановим очередность событий. Когда к вам пришла Рогович?

— Примерно через полчаса после моего возвращения с ужина.

— До этого к вам никто не заходил?

— Нет.

— Долго она у вас пробыла?

— Когда она вышла, было ровно 20.45. Я глянул на часы, чтобы узнать, сколько времени осталось до «Кобры».

— Можете ли сказать, о чем вы беседовали с пани профессором?

— Она умоляла спасти ее. Ей срочно нужны деньги. Была взволнована, плакала. Причина огорчения — сын. Впрочем, вы уже знаете всю эту историю с автомобильной аварией. Правда, я не чувствую себя виноватым перед пани Рогович, не имею перед ней никаких обязательств, но по старой дружбе хотел помочь. Успокоил ее и обещал заняться ее делами. У меня есть кое-что на сберкнижке, и я могу взять ссуду. Я предполагал, что мои деньги и собственные средства Марии позволят выручить этого малообещающего юношу. Но думаю, в будущем он доставит матери уйму неприятностей.

— Когда пани Рогович была у вас, вы слышали какой-нибудь шум в комнате ювелира?

— Мы живем не по соседству, и я ничего не слышал.

— А через стенку? В номере пани Зоей?

— У нее кто-то был, но я не прислушивался.

— А на балконе?

— По балкону кто-то ходил. Я это хорошо помню. Мария испугалась, что нас могут увидеть и распустить Бог знает какие сплетни. Она же была вся в слезах.

— Эти шаги послышались под конец визита пани профессора?

— Минуты две-три спустя Мария вернулась к себе.

— После ее ухода вы не покидали комнаты?

— Нет.

— Вы уверены?

— Уверен.

— Что-то опять не сходится. У нас записаны показания, что вы побывали в номере ювелира.

Литератор не утратил спокойствия.

— Это было не после ухода пани Рогович. Я выходил, когда она еще сидела у меня.

— Зачем?

— Я знаю Доброзлоцкого много лет. Это человек умный, опытный, с множеством знакомств. А поскольку он славится еще и отзывчивостью, я предложил Марии пригласить на наш совет ювелира. Пани Рогович сперва горячо возражала, но я ее убедил, что на ювелира можно положиться, и направился к нему.

— Вы видели кого-нибудь в коридоре или на лестнице?

— Нет, никого не видел.

— Почему вы умолчали о своем визите к ювелиру?

— Просто потому, что визита, в сущности, не было. Я постучал и вошел к пану Доброзлоцкому, но, увидев, что он не один, сказал «извините» и закрыл дверь.

— Кто был у ювелира?

— Пан редактор Бурский. Они сидели и разговаривав ли. По-видимому, о важных делах, потому что пан Доб-розлоцкий не стал меня удерживать. Я обещал Марии, что поговорю с ювелиром на следующий день или сразу после сегодняшней «Кобры». Пани Рогович немного успокоилась, припудрила лицо и ушла.

— Вы давно знаете пани Рогович?

— С довоенных времени. Мария, вероятно, и об этом говорила, если уж не скрыла, по какому делу была у меня.

— Да, говорила, — подтвердил подпоручик. — Но мы хотели бы послушать и вас.

— Старая история. Юношеская любовь. Все кончи-! лось, когда меня призвали в армию. Сидя в лагере, я сперва сильно переживал, что она не осталась мне верна, а сразу, в первый же год разлуки, вышла замуж. И самолюбие мое было задето, потому что ее избранник был пожилой вдовец, к тому же больной. Аптекарь из провинциального городка! Но время заживляет любые раны. Сейчас я смотрю на это совсем иначе, у Марии ведь не было другого выхода. Жизнь в годы оккупации была трудная. Что делать одинокой молодой девушке? Она воспитывалась в довольно обеспеченной семье, а тут вдруг весь ее мир развалился как карточный домик…

— Но я знаю и таких, — заметил полковник, — которые даже в столь трудном положении могли сдержать данное слово.

Пан Крабе грустно улыбнулся.

— Конечно, были и такие. Но Мария не из их числа. Никогда не отличалась сильной волей. Не могу ее осуждать. Сам не знаю, что делал бы на ее месте. Нам, хоть и лишенным свободы, было подчас куда легче.

— Когда вы вернулись в Польшу?

— Только в 1951 году. Из Англии, уже женатым. Я женился сразу после войны, еще в Бельгии. На польке, которая там оказалась после Варшавского восстания. Я знал о судьбе моей бывшей невесты. Время от времени мы переписывались. Обыкновенные поздравительные письма, коротко о себе. Зная Марию, я удивился, что она получила высшее образование. Это произошло под влиянием или даже по настоянию мужа. В противном случае пани Рогович этого бы не сумела. Ее, как говорится, «не хватило бы» на столь продолжительный труд. Жизнь она узнала лишь после смерти аптекаря, когда осталась одна с двумя маленькими детьми.