Владислав Шейченко - Курс молодого овца, или Самозащита в уголовном суде

Но нет места отчаяниям, курсант. Когда мы знаем о незаконных манипуляциях, когда мы можем их предвидеть как непреложность судопроизводственной практики, то можем это обратить в свою пользу, пожинать плоды и от знаний и плодами теми поужинать. Любые изъяны в работе мусоров и ментов – чем не повод для дисквалификации фуфлыжных доказательств обвинения. Есть светлые лики и в беспределе. Те же опера, когда проводят, например сл. действия по поручениям, да и в ходе собственных ОРМ – они косячат на каждом шагу. Косипорят они в силу своей процессуальной глупости, профессиональной недалёкости. Отчего большинство получаемых от такой «помощи» сведения, будучи выставляемы доказательствами, трещат орехами под молотом ревизий допустимости.

Всякий вид доказательств и порядок их получения, прежде чем включиться в легальный перечень средств и методов доказывания, проходит многолетнее испытание. В череде всесторонних проверок должно быть найдено объективное подтверждение надёжности и пригодности нового средства доказывания. Все известные виды доказательств прошли такой опытный путь. Отдельные из них, как, например, результаты следственного эксперимента или экспертные заключения, получили «добро» и закогтились в УПК, другие – такие как результаты пыток или угроз – почему-то отвергнуты. По сей день вяло, но рассматривается вопрос об исключении из практики доказывания результатов провокаций, которые наблюдаются при уже упомянутых «контрольных закупках». В то же время всё ещё на стадии обсуждений и дискуссий проблема применения «детекторов лжи» и психологического портретирования по методу Пола Экмана. Последний (метод) также основан на тестировании в системе «правда – ложь», но без применения аппаратно-программных средств.

Ну, а пока решается судьба публичного внедрения оба указанных метода на практике применяются эпизодически. Повторюсь, результаты процедур психо-проверок на вшивость не являются легальными, так как не допущены законодательно. Однако менты упрямо этими средствами пользуются (всё чаще в негласном порядке убеждения мусоров) и не оставляют попыток внедрить их в официальный процесс доказывания. Посему и таких «доказательств» следовало бы нам с тобой попутно коснуться в этом разделе.

Легенды о практике применения «детекторов лжи» в судопроизводстве первым упоминанием отсылают нас в дремучие времена, когда обезьяны ещё были умнее людей, солнце всходило на западе, а геноцид неондертальцев со стороны кроманьонцев был в апогее. Древнекарельские мусора действовали так: подселяли подозреваемого в берлогу к легавому медведю; узнику сообщалось, что мишка, дескать, смышленый; если подозреваемый лжив по натуре, то, дёрнув зверя за хвост, получит от него словестный вердикт о лживости; а если правдив, – то сколько не дёргай, умный потапыч будет молчать, не проснётся даже, ну, может быть рявкнет на своём пару раз, не более того. Сам подозреваемый «на доверии» и должен был сообщить мусорам о результатах исследований. При этом медведке втихоря намазывали хвост мёдом. Когда подопытный, покинув берлогу, сообщал о том, что на дёрганье хвоста косолапый отозвался молчанием и, значит, подтверждается честность арестанта, то у заявителя проверяли ручки. Отсутствие вкуса сладости на руках, соответственно, указывало, что с хвостом контактов не было, а уже этот факт сам по себе определял лживость подозреваемого.

Современные полиграфы по эффективности не продвинулись дальше «умного мишки». Фактически, детекторы не констатируют напрямую правду или враньё, склонности к этому или присутствие вообще одного из данных свойств у человека. Тем более не различаются такие аспекты, как умышленная ложь, заблуждение или незнание, болезненное восприятие. Нет, регистрируются только изменения физических состояний, таких как потоотделение, пульс, кровяное давление, расширение зрачков, искрения в мозгах, накипь на ушах и всё такие реакции. Но в этом только рефлексия, отраженье психо-физических импульсов. Всплески таких параметров считаются не подконтрольными воле человека и, по мнению сторонников тестирования, являются выразителями волнений. А тревоги эти, в свою очередь, объясняют сверхактивностью мыслительной деятельности, которая автозащитой через неконтролируемые внутренние переживания выискивает не правильный, а спасительный ответ. Одновременное условие – такие реакции, якобы, не свойственны честнокам: ответ по искомым фактам и обстоятельствам, в том числе без заведомого знания существа вопросов, лежит (должен лежать) на поверхности их сознания, и ответ этот выдаётся (должен выдаваться) без психических усилий и препятствий соответственно действительности, отражённой в памяти, знаниях и понимании. Чушь!