Екатерина Самойлова - Насилие. Социально-правовые этюды

Портрет Марины Цветаевой, кисти известного ленинградского художника Анатолия Захариевича Давыдова.

Разве не tάpа?

Насилие относится к категориям a priоri. Это – самодостаточные категории, которые в контексте предполагаемого анализа не нуждаются в определении. К таким же категориям в контексте нашей работы относятся, например, совесть , закон , право , долг , истина , правда , ложь, обман, мошенничество, рождение , возраст , жизнь , страдание , боль, наслаждение, смерть, мужчина, женщина, здоровье, болезнь, красота, уродство, вырождение, вера, надежда, любовь и «мать их Софья» и др. Спиноза утверждал, что всякое определение данных (a priori) категорий есть их уничтожение. (См. Этика с точки зрения геометрии – Oeuvres, t. 3, p. 11. Paris. 1965).Подчеркиваем, что названные категории являются таковыми, естественно, лишь в контексте нашего социально-юридического анализа.

Если с категориями a priori «находятся рядом» категории, которые в их контексте приобретают также качество самодостаточности, то это сопряженность. Это качество категорий, как мы покажем ниже, явление временное, ибо связано с контекстом. Так, категория семья сопряжена с категорией насилие. В контексте категории насилия находятся такие категории, как свобода, воля, произвол, социальное и сексуальное рабство, и др. Они объединяются в одну структуру с категорией семья через категорию инцест. Вне контекста категории насилия семья является также категорией a priori. Мы, следовательно, будем рассматривать категорию «семья» в двух контекстах: как сопряженную и – a priori. Поэтому, мы сразу сталкиваемся с первым парадоксом нашего исследования: рассматривая любые определения семьи, мы так или иначе предполагаем насилие.

Но этот парадокс, опять же вещь феноменальная. Два гения, совсем друг на друга не похожие, прямо или косвенно считали семью социальным институтом насилия. Это – лорд Байрон и Антон Павлович Чехов.

Байрон доходил до припадков ярости, обвиняя свою мать (которую тем не менее любил), в вине перед ним за то, что она не спросила его, хочет ли он быть рожденным? Протестуя против насильственной (не по его воле) смерти, Байрон воспел эвтаназию.

Чехов, устами доктора Андрея Ефимовича Рагина («Палата №6»), говорит следующие горькие слова: « Жизнь есть досадная ловушка. Когда мыслящий человек достигает возмужалости и приходит в зрелое сознание, то он невольно чувствует себя как бы в ловушке, из которой нет выхода. В самом деле, против его воли вызван он какими-то случайностями из небытия к жизни… Зачем? Хочет он узнать смысл и цель своего существования, ему не говорят или говорят нелепости; он стучится – ему не отворяют; к нему приходит смерть – тоже против его воли». Семья как категория a priori, внутренне структурирована. Структура ее суть иерархия социальных функций. В семье, как ячейке (монаде, по Лейбницу) общества, базируются такие социально-культурные механизмы, как фетиш, кумир, тотем, табу («Так Храм оставленный, все ж Храм, кумир низверженный – все ж Бог!» – В.П.Аничков ).

Семью олицетворяет мать – мадонна. У славян даже мудрость есть мать-Софья (заметим, что софистика не от Софьи). Семья – порождение и рудимент матриархата. Выдающийся энтомолог ХХ-го века Лев Владимирович Черносвитов, считал, что семья, как явление культурного сообщества людей, имеет прототип в колонии (семье) пчелы медоносной. Вокруг плодной пчелы - матки собираются рабочие пчелы (до 99%) и трутни. Без пчелы-матки, то есть, вне семьи пчелы жить не могут. Если пчела убивает пчелу, то это непременно юная плодная пчела. Получается, что Природа не очень изобретательна: скорее копирует, чем создает нечто новое. Так, человеческая семья скопирована у пчел. (См. «Избранные философские труды». Прага. Страница 321.)