Борис Дубин - Интеллигенция. Заметки о литературно-политических иллюзиях

В результате отсекаются две категории авторов – ниже известного предела литературной или научной грамотности (для работы с которыми, собственно, и был создан редактор) и выше определенного уровня литературной одаренности и научной сложности, на который рассчитаны вкус и понимание редактора. В работе редактора, как правило, доминируют нормы научной и словесной культуры предшествующей фазы, 15–20-летней давности. Вместе с тем это совершенно не означает, что в результате его усилий воспроизводятся базовые слои культуры, культурное наследие, в котором прежде всего нуждаются наиболее массовые читательские слои. Ведь именно помеченная чертами признанности, классичности, удостоверенная авторитетом статусно более высоких и компетентных групп литература (а не «современная проза») создает основу культурной вселенной для широких слоев. Действующая же книжная политика прижимает возможности одних групп, а другим, «близким», предоставляет режим наибольшего благоприятствования. Расхождения в оценках и запросах массовых читателей и руководителей культуры в наибольшей степени затрагивают именно самые широкие контингенты населения – тех, кто впервые приходит к книжной культуре, но требует книг, обладающих давно сложившимся авторитетом.

Именно для этих групп нынешняя ситуация чрезвычайно жестка. Поскольку у них нет достаточного для независимости культурного капитала, перед ними альтернатива: принимать тот книжный поток, который есть, либо отказаться от него. Но реальное поведение в большинстве случаев снимает такой выбор. Как показывают специальные исследования, до определенного возраста идет интенсивное усвоение того, что дают (понятно, в рамках того, что есть), но с достижением известного уровня зрелости и читательской компетентности интенсивность чтения в наиболее широких слоях резко падает. Меняются интересы, стандарты вкуса, оценки. Дальнейшее горение становится невозможным без нового культурного топлива.

Возникает парадоксальная ситуация: от имени широкого читателя его лишают необходимого и возможного тематического многообразия предшествующей культуры, заставляя читать малоизвестных ему и не авторитетных для него современных авторов. Напротив, для авторских групп с самой высокой квалификацией закрываются возможности выхода в свет из-за того, что не хватает-де ресурсов даже для книг, предназначенных массовому читателю. Так последовательно снижается выпуск специальной и научной литературы, прежде всего монографического типа. Например, издательство «Экономика» снизило с 40 процентов до 17 планируемый выпуск книг, не собравших более 5 тысяч заявок. То же происходит и в крупнейшем издательстве по общественным наукам – «Мысль», и в других такого же типа. Если учесть, что средний тираж научной книги, «написанной трудно понятным широкому читателю языком», составляет 2 тысячи экземпляров, то последствия этого вполне очевидны. Стоит только до конца провести такой подход во всех научных и университетских издательствах, как возможность возникновения новых направлений в науке, и так, прямо скажем, невеликая, будет благополучно сведена к нулю. Например, «Лекции по структуральной поэтике» Ю. М. Лотмана, давшие начало семиотической школе, сейчас просто не смогли бы выйти в свет.

Мы не хотели бы быть понятыми так, что все большие тиражи следует срезать, а все малые – поднять. Иные малые стоило бы еще уменьшить, дело ведь не в цифре, а в размере аудитории, которым этот тираж обоснован. Скажем, участились жалобы на то, что залеживаются поэтические сборники молодых авторов, несмотря на все усилия работающих с ними редакторов. На них устанавливается тираж в 5–10 тысяч. Но он и не может разойтись, поскольку в таком назначении не учитывается действие механизмов социальной организации литературы. Для авангарда, еще не имеющего признания, необходим тираж максимум в 500–800 экземпляров, поскольку этот выпуск предназначен не широкой публике, а экспертной группе компетентных литературных критиков, культурных знатоков, рецензентов, высококлассных и авторитетных любителей поэзии, литературоведов, способных оценить новое, произвести среди дебютировавших обязательную селекцию и отбраковку (ибо лишь они владеют необходимой для этого культурной рамкой – литературной традицией). Если же дать такой книжке больший тираж, то даже в нашей стране с ее гигантской читательской аудиторией он непременно «ляжет» на складах, что обычно и случается.