Олег Фейгин - Феномен Мессинга. Как получать информацию из будущего?

Таким образом, император быстро разобрался с бывшим монахом и на радостях, что тот не прорицал и вряд ли сможет прорицать ему насильственную смерть в скором будущем, повелел отправить Авеля в Александро-Невскую лавру с восстановлением его монастырского звания. Так в монастырской келье появился уже отец Авель.

Ю. В. Росциус пишет, что все это было приказано выполнить митрополиту Гавриилу через князя Куракина самим императором Павлом Петровичем. Митрополит Гавриил не без удивления и страха выслушал все эти указания, безмерно удивленный столь высоким покровителем безродного монаха. Он облек Авеля в черное одеяние и по именному повелению самого государя повелел Авелю вкупе с остальной братией ходить в трапезную и на все нужные послушания. Однако Авель и здесь проявил свой характер. Прожив в Невском монастыре только один год, он перешел в любый его сердцу Валаамский монастырь, где… приступил к составлению и написанию новой, не менее страшной и важной, чем первая, книги! В этот раз он отдал книгу отцу Назарию, а тот, естественно, показал ее казначею и прочим, и после совета со всеми, так сказать коллегиально, решено было отправить ту книгу, не мешкая, прямо в Петербург к митрополиту! Снова пришла в движение бюрократическая машина, набирая ход, заскрипели ее колеса. Митрополит, ознакомившись с написанным, счел за благо послать книгу в секретную палату. Начальник же той палаты, генерал Макаров, доложил о книге управляющему Сенатом генералу, а тот, в свою очередь, доложил о происшедшем императору Павлу! Государь же, как свидетельствует Житие, повелел взять Авеля с Валаама и заключить его в крепость…

Чем же была вызвана подобная немилость Павла? И что мог такого встретить в книге отца Авеля император?

Мне кажется, что здесь стоит отметить довольно любопытную версию Ю. В. Росциуса, согласно которой стоит обратить внимание на странности великого князя Павла Петровича, отмеченные его близкими с детских лет. Его нервная система была поразительно восприимчива и возбудима, воображение – исключительно! По замечанию его воспитателя Порошина, по крайней мере, с десятилетнего возраста Павел воспринимал воображаемые им предметы как реально существующие. Он верил в сны и предсказания. Поэтому легко представить тот мистический ореол, который окружал писания Авеля, смерть Екатерины Второй, и некоторые личные ощущения Павла, пережитые им в странной ситуации, описанной его достойными доверия современниками. Комплекс этих разновременных обстоятельств повлек за собой пристальное внимание Павла на всех этапах его сознательной жизни к пророкам и пророчествам разного вида и к мистике вообще.

Хорошим примером тут может служить «встреча с призраком Петра Великого» на большой площади, между мостом через Неву и зданием Сената, где впоследствии Екатерина на удивление всей Европы возвела конную статую, представляющую царя Петра, помещенного на скале.

А в начале января 1798 года, когда императрица Мария Федоровна готовилась стать матерью десятого младенца, а императору Павлу представлялась в его тогдашней резиденции – Зимнем дворце – депутация петербургских старообрядцев, благодаривших царя за оказываемую им поддержку, купец Малахов поднес императору древнюю икону Михаила Архангела в драгоценной златокованой ризе. Эта икона сподобилась быть поставлена в кабинете царя, и пред нею затеплена была лампадка. Опечаленный состоянием супруги Павел в сумерках вошел в кабинет и сел в кресло, глубоко задумавшись. Тихий шорох побудил его обернуться. У дверей стоял… старик в монашеской рясе с красивым, изборожденным морщинами лицом. Как он попал в кабинет государя – Павел никогда никого не спрашивал.

– Что скажешь, сударь? – обратился император к незнакомцу.

– Супруга твоя, – ответил вошедший, – одарит тебя сыном Михаилом. Этим же именем Святого ты наречешь дворец, который строишь на месте своего рождения. Помни мои слова!

Засим, как показалось государю, таинственный гость исчез за дверью. 28 января императрица разрешилась от бремени сыном, по воле Павла нареченным Михаилом. Именно в то время, когда грохот пушек с бастиона Петропавловской крепости возвестил подданным об увеличении царской семьи, любимец государя, граф Кутайсов, доложил, что дежурный по внутренней страже дворца офицер желает сообщить государю нечто важное по секрету. Поначалу Павел встревожился: он при всяком внезапном к нему обращении ощущал какое-то неприятное чувство. Но нашел в себе силы и произнес: