Александр Токий - Этимология смыслов. У истоков цивилизации

Но это только самый верхний слой истории. Российский ученый Светлана Бурлак опытным путем доказывает, что свой язык есть даже у муравьев, и они умеют обмениваться информацией. Развитие языка напрямую связано с эволюцией человека, с развитием его мозга, совершенствуясь от простого к сложному. Но если мозг со всем его потенциалом мы автоматически наследуем от родителей, от природы, то знания унаследовать невозможно. Знания накапливаются, но не наследуются. Я недаром посетовал на то, что греки утратили смысл метафоры мифа о Сизифе. Для каждого нового жителя планеты цивилизация начинается с пустоты, с нуля. Каждому новому жителю планеты приходится заново проходить весь тот путь, который человечество прошло за сотни, тысячи и даже миллионы лет.

И здесь очень важна преемственность. Любое нарушение преемственности в передаче знаний приводит к их искажению, утрате, деградации, вырождению и даже гибели. Это можно наблюдать и в животном мире – особенно когда люди пытаются вернуть в дикую природу, например, птенцов, потерявших родителей, и даже на дельтаплане учат их летать. У человека всё намного сложнее. Нейролингвисты считают, что механизм мышления у человека запускают звуки речи. Как раз те звуки речи, которые мы рассматриваем и которые сопровождали его на протяжении всей эволюции. Что значит «запускают»? Положим, что какие-то звуки, присущие жизнедеятельности младенца и его окружения, устанавливаются на пустые клетки мозга, после чего между ощущениями младенца и звуками устанавливаются самые простейшие причинно-следственные связи. Постепенно эти связи усложняются. Это очень похоже на установку операционной системы на компьютер, где тоже важна последовательность.

Знания от простых к сложным передавались на протяжении многих поколений – сначала внутри стада, внутри стаи, внутри семьи. Потом уклад менялся, подчиняя себе структуру знаний: они совершенствовались. Появлялись науки, знания множились и систематизировались. Однажды лет сорок назад от одного молодого начинающего ученого-педагога я услышал фразу «ненужные знания». Накопленные знания стали просеиваться сквозь сито востребованности. В итоге все это вылилось в некую стандартную культурную трансмиссию, над которой и педагоги, и родители до сих пор экспериментируют. А так как язык является основным инструментом при передаче знаний, то любое изменение языка, связанное с его развитием, сказывалось и на преемственности передачи знаний.

Приведу пример. Многие из нас учились по знаменитому учебнику русского языка «Фонетика и морфология» авторов Бархударова и Крючкова. Фонетика изучает фонемы – звуки речи, морфология изучает структуру слова – морфемы, корневые и аффиксные. А само слово «морфема» происходит от греческого слова «морфа». Несмотря на то что греческое слово «морфа» уже значительно изменилось относительно известного нам пракорня «мр» либо праиндоевропейского «мр-ти» (мёртвый, умирать), в нём сохранена корневая основа. То есть «морфа» – это нечто мертвое, застывшее и неподвижное.

Иное дело – заимствованное из греческого латинское слово «форма». Оно хоть и сохранило основные фонемы и созвучность со словом «морфа», но пракорень «мр» был изменён, утрачен. Поэтому слово «форма» превратилось в некий абстрактный набор звуков с прежним оттенком мёртвого и застывшего, но утраченной корневой основой. Произошло прерывание преемственности. Как у Шекспира: «Распалась связь времен…»

Недавно на сайте известного экономиста Михаила Хазина я прочитал статью профессора Владимира Арнольда, где он делился опытом преподавания математики во Франции. В статье он сетовал на то, что растет количество студентов, которые просто запоминают информацию, не понимая ее сути. Это сродни нашей зубрежке. У нас в школе тоже были виртуозы по зубрежке, которые могли запоминать целые параграфы – и не просто запоминали, а даже компилировали из них рассказы. Обычно эти виртуозы поступали в гуманитарные вузы, где непонимание можно компенсировать запоминанием. А здесь речь шла о математике, которую красноречием не купишь. Поэтому профессор и бил тревогу.

Проблема в передаче содержания и его восприятия была всегда. Когда я учился в советской школе, в советском институте, преподаватели неустанно нам твердили: «Старайтесь понять смысл, содержание, не увлекайтесь формой». Даже приводили литературное высказывание о том, что форма – это лишь рабыня, призванная обслуживать содержание.