Штефан Хаузнер - Даже если это будет стоить мне жизни! Системные расстановки в случае тяжёлых заболеваний и устойчивых симптомов

Я прошу клиентку поставить кого-нибудь на роль симптоматики сына. Она выбирает женщину и ставит ее на некотором расстоянии от всех заместителей лицом к сыну. Тому сразу становится хуже. Его тело сотрясает озноб, и он прилагает массу усилий, чтобы оставаться на ногах. Такое впечатление, что симптоматика вытягивает из него все жизненные силы, поскольку она выглядит очень сильной и ей приятно смотреть на сына, хотя тому явно плохо.

Поскольку оба родителя смотрят в пол, я спрашиваю клиентку, не потеряла ли она ребенка. Она рассказывает, что ее первый ребенок, мальчик, родился мертвым на седьмом месяце беременности. Когда она вводит в расстановку заместителя для этого сына, ее заместительница начинает плакать, иод-ходит к нему и обнимает. Заместитель же отца словно цепенеет. На сына и его симптоматику появление брата и реакция родителей никак не влияют. Оцепенение отца заставляет предположить у него собственную травму, поэтому я спрашиваю о событиях в его семье. Оказалось, что когда ему было полтора года, его мать умерла, рожая его брата.

Эта информация вносит в расстановку ясность. Я предполагаю, что женщина, поставленная в качестве симптоматики, на самом деле олицетворяет мать отца. Возможно, она ищет во внуке своего ребенка.

Чтобы проверить эту гипотезу, я прошу клиентку поставить заместительницу для матери отца. Этот шаг меняет всю расстановку: симптоматика сына начинает потихоньку уходить. Заместительница клиентки смотрит на свекровь с большой любовью. Та отвечает на это чувство, подходит и встает рядом с ней и ее мужем. Заместитель сына испытывает заметное облегчение и с радостью смотрит на родителей. Похоже, все меняется к лучшему, однако заместитель отца решительно отвергает любовь и внимание со стороны своей матери. Вместо того чтобы повернуться к ней, он поворачивается к сыну. Тот, почувствовав на себе внимание отца, вздрагивает и застывает. Здесь обнаруживается подоплека симбиотической связи между отцом и сыном. Похоже, отцу до сих пор не удалось справиться со смертью своей матери.

Вопрос в том, что может сделать в этой ситуации мать. Ей остается только выказать уважение к судьбе и боли мужа и включить сюда его мать.

Я предлагаю пациентке сказать заместителю мужа: «Дорогой А., я уважаю твою любовь и твою боль. Но что бы ни произошло, та мать, которая есть, всегда самая лучшая!»

Поскольку муж, как следует из рассказа пациентки, переносит на нее свою злость на мать, я добавляю: «Твоя мать — для тебя, а я - для нашего сына!»

При этих словах на глазах у заместителя мужа появляются слезы, он разворачивается и смотрит на свою мать. Чтобы быть уверенным, что сюда не примешиваются чувства матери к ее младшему сыну, я прошу еще одного участника встать рядом с ней в качестве брата мужа. Но это не вызывает в расстановке никаких изменений. Я предлагаю матери сказать: «Мой дорогой сын, мне жаль, но я не могла остаться». Тут заместитель отца улыбается, мать заключает его в объятья, а заместитель сына с облегчением поворачивается к своей матери. Клиентка очень тронута реакцией заместителей. Она говорит, что у нее проходит сильное давление в области груди, которое она испытывала в течение многих лет.

В тот момент, когда я собираюсь закончить работу, бабушка отпускает своего сына, давая ему понять, чтобы он шел к жене и сыну, медленно пятится назад и выходит из расстановки. Отойдя на некоторое расстояние, она разворачивается, ложится на пол и закрывает глаза.

К сожалению, у меня нет информации о результатах этой расстановки. Мой предыдущий опыт расстановок с людьми, страдающими эпилепсией, свидетельствует скорее не об идентификации этих пациентов, как подоплеке их заболевания, а о том, что их приступы можно рассматривать как выход из ситуации дилеммы. Р.Г. Хамер (R.G. Hamer, 1987, стр. 324) также описывает эпилептический криз как реакцию решения в «неразрешенном конфликте». Примечательно, что если в расстановке затрагивается центральная динамика отношений, то во многих случаях приступы эпилепсии случаются потом реже. Я вспоминаю 11-летнего мальчика, у которого приступы стали реже, а потом прекратились совсем после того, как его родителям в рамках расстановочной группы удалось разрешить свой конфликт в отношениях. Та ситуация была похожа на описанную выше в том плане, что эпилептические припадки случались у мальчика исключительно в присутствии матери.

В связи с болезнями в расстановках обнаруживается также исключение членов нынешней системы и его последствия. Под нынешней системой здесь подразумевается группа людей, включающая в себя всех значимых партнеров человека и всех детей от этих отношений, в том числе взятых под опеку и усыновленных (плюс их родные родители), мертворожденных и абортированных, а иногда и выкидыши.