Джоэл Леви: Почему мы делаем то, что мы делаем

Было бы, однако, неверно утверждать с определенностью, что метафорически мужчины и женщины действительно с разных планет. В первую очередь, не все согласны с тем, что гендерные отличия головного мозга столь очевидны. Если определенные структуры мозга при обособленных исследованиях могут отличаться, это вовсе не говорит о том, что мужской мозг представляет собой один набор гендерных структур, а женский – другой. Каждый мозг будет являть скорее сочетание «мужских» и «женских» характеристик, поэтому было бы точнее называть мозг интерсексуальным органом.

Во-вторых, не существует определенной связи между отличиями в структурах мозга и отличиями в поведении, или наоборот. Хотя мы и можем строить гипотезы о том, что благодаря более высокому соотношению серого вещества к белому в мужском мозге мужчины успешнее справляются с проектами, направленными на решение задач, и не отвлекаются по сторонам, доказать это очень сложно. В-третьих, отделить результат влияния культурных и социальных стереотипов от природных отличий, явленных в момент рождения (то есть разобраться, что пришло от природы, а что от воспитания), практически невозможно. Например, инженеров-мужчин намного больше потому, что высокое соотношение серого вещества к белому позволяет мужчинам более упорно сосредотачиваться на инженерных задачах, или потому, что у девочек с младенчества отбивают интерес к «трудным наукам», вроде математики, физики и машиностроения?

Наконец, самое главное, что следует понимать о гендерных отличиях, – то, что в целом они гораздо менее значимы, чем отличия между людьми (исключением из этого правила являются очевидные биологические отличия и стереотипы, навязанные обществом). Даже если мужчины, к примеру, показывают в среднем более высокий результат в тестах с чтением карт, отличия между результатами какого-то определенного мужчины и какой-то определенной женщины будут скорее всего схожи с отличиями в результатах у двух выбранных наугад мужчин.

В пьесе Шекспира «Буря» один из потерпевших кораблекрушение матросов поносит дикаря Калибана, который не поддается никаким попыткам его «цивилизовать»: «Нет, не пристанет никогда к твоей дурной природе воспитание» [9]. Споры о том, до какой степени природа подчиняется или превосходит воспитание, не утихают по сей день, составляя один из основных интересов психологии.

В психологии полярные точки зрения на противостояние природы и воспитания представлены, с одной стороны, нативистами, которые считают, что психология целиком определяется генетическим программированием, и, с другой стороны, эмпириками, которые считают, что разум начинает свое существование как «чистая доска» и приобретает познания и представления о поведении из опыта. Бихевиористы (см. тут) были эмпириками и утверждали, что всякое поведение усваивается, или скорее обусловливается, через воздействие окружения на организм. Фрейд был ближе к нативизму, утверждая, что влечения, которые управляют психикой человека и ее развитием, являются врожденными. Точно так же описанная Боулби потребность в привязанности и механизм усвоения языка по Хомскому (см. тут) концептуально считались врожденными – встроенными в наш мозг биологией, эволюцией или генами.

В современной психологии эти два лагеря иногда называют эволюционной психологией, которая находится на стороне природы, и культурной психологией, которая находится на стороне воспитания. Пол Розин, психолог из Пенсильванского университета, стоящий одной ногой в каждом лагере, в 2004 году разъяснял: «По существу, это разборки двух криминальных группировок. Те, кто с обеих сторон придерживаются умеренных взглядов, признают за другой стороной правомерность участия в объяснении, и вопрос сводится к тому, насколько велико должно быть это участие. Каждая сторона хочет заполучить кусок пирога побольше».

Область, в которой спор о природе и воспитании бушует наиболее яростно, – это область интеллекта, где предметом разногласий оказывается степень, в которой интеллект (а именно, показатель коэффициента интеллекта) определяется генетикой или окружением. На самом деле, задавать вопрос, насколько интеллект человека определяется природой или воспитанием, – значит совершать «категориальную ошибку», иначе говоря, задавать вопрос, не имеющий смысла. В 2004 году канадский нейропсихолог Дональд Хебб сказал, что точно так же можно спрашивать: «Что больше влияет на площадь прямоугольника – длина или ширина?» Однако вопросы, которыми можно задаваться, – это отличия между людьми и группами и то, что определяет имеющуюся между ними вариативность. Количественное соотношение вариативности между людьми, относимой к генетическим отличиям, называется величиной наследуемости.