Ольга Минаева - Михаил Ломоносов

Профессор Христиан Вольф, европейская знаменитость, преподавал студентам философию, физику, математику, химию. Общепризнанно, что его лекции оказали огромное влияние на будущие научные труды Ломоносова. Ломоносов перевел одну из работ Вольфа по физике, курировал перевод другой.

Известно, что Ломоносов учился прилежно, быстро освоил немецкий язык. Но… немецкие профессора жаловались в Петербург на буйные кутежи и мотовство русских студентов. Свобода университетского городка Марбурга, конечно, резко отличалась от атмосферы богословской Славяно-греко-латинской академии. Академия наук отпускала по 400 золотых рублей в год на каждого студента, это были огромные деньги. В Академию наук постоянно шли жалобы на поведение русских студентов. Кутежи, попойки, драки, долги – Ломоносов не отставал от товарищей в этом.

Когда настало время ехать к металлургу И. Генкелю в Фрейберг в середине 1739 г., кредиторы потребовали расплаты. Сумма долгов оказалась около 2000 талеров – примерно 12 000 золотых рублей. Профессору Вольфу пришлось расплатиться, в том числе и своими деньгами. Потом ему эти суммы вернула русская Академия наук. Вот что он написал в отчете об отъезде студентов: «…они время свое провели здесь не совсем напрасно. Если, правда, Виноградов (будущий создатель русского фарфора), со своей стороны, кроме немецкого языка, вряд ли научился многому, и из-за него мне более всего приходилось хлопотать… то я не могу не сказать, что в особенности Ломоносов сделал успехи и в науках: с ним я чаще имел случай говорить, нежели с Райзером, и его манера рассуждать мне более известна. Причина их долгов обнаруживается лишь теперь, после их отъезда. Они через меру предавались разгульной жизни и были пристрастны к женскому полу. Пока они сами были еще здесь налицо, всякий боялся сказать про них что-нибудь, потому что они угрозами своими держали всех в страхе… Когда они увидели, сколько за них уплачивалось денег… тогда только они стали раскаиваться и не только извиняться передо мною, что они наделали мне столько хлопот… При этом особенно Ломоносов, от горя и слез, не мог промолвить ни слова».

В Фрейберге содержание студентов урезали до 200 р. на каждого в год, причем деньги горный советник И. Генкель хранил у себя, на руки выдавал по 1 талеру в месяц. По городу он объявил, что долги студентов Академия наук платить не будет. Профессор красноречия Г. Юнкер так описал свои впечатления: «Студенты по одежде своей, правда, выглядели неряхами, но по части указанных им наук… положили прекрасное основание, которое послужило нам ясным доказательством их прилежания в Марбурге. Точно так же я при первых лекциях в лаборатории, при которых присутствовал… не мог не заметить их похвальной любознательности и желания дознаться основания вещей». Однако хорошие вначале отношения между Ломоносовым и И. Генкелем вскоре испортились, начались конфликты, и в мае 1740 г. Ломоносов покинул Фрейберг.

Из Фрейберга М. В. Ломоносов в конце 1739 г. прислал в Санкт-Петербургскую академию наук с очередным отчетом «диссертацию» (статью) по физике, оду «На взятие Хотина» и «Письмо о правилах Российского стихотворства». Вот отрывок из оды на взятие Хотина, неизменно вызывавший восхищение читателей:

М. П. Погодин так описывает впечатление, которое произвела эта ода Ломоносова: «В Петербурге все, ученые и неученые, удивились новому языку, читали и перечитывали оду и не верили ушам своим, тот ли употреблен был поэтом язык, которым все они говорили и писали. При дворе Императрицы Анны ода произвела неописанное действие. И не могло быть иначе – Ломоносовский язык, в сравнении с языком его современников, например, Кантемира, Тредиаковского, представляет чудное явление, какого не имеет ни одна европейская словесность, древняя и новая».

В 1740 г. Ломоносов – ему было 29 лет – тайно женился в Марбурге на дочери своего хозяина-трактирщика Елизавете Цильх, у него родилась дочь. Принял ли он лютеранство для венчания? В лютеранской церкви г. Марбурга есть запись о заключении этого брака. «Содержал жену и дочь своим жалованьем, которое получал по третям из Петербургской академии», – записал Я. Штелин об этом периоде.