Орлов Дмитриевич - Этнос и глобализация - этнокультурные механизмы распада современных наций

Для последних лет характерен рост интереса к феноменологическому подходу к проблеме повседневности, в основе которых лежат труды М. Хайдеггера, Э. Гуссерля, Г. Шпета, М. Мерло-Понти, Р. Игнардена и др.

«Феноменология приписывает социальной реальности атрибуты неоднородности и многообразия. Социальная реальность непрерывно создается и пересоздается в процессах символического обмена, поддержания, регулирования и интерпретации значений. Объективные структуры предстают, прежде всего, в форме субъективного восприятия агентами своей собственной деятельности, поскольку она вплетается в эти структуры» 336.

По мнению американского социолога А. Шюца, «за основу анализа феноменология берет социально действующее лицо, структуру его персонального сознания. Готовые же социальные структуры и институты полагаются вторичными к нему: в них «кристаллизуются» ставшие привычными повторяющиеся формы деятельности и общения» 337.

В представлении П. Бергера, «сфера повседневности предстает в феноменологии как реальность, интерпретируемая и субъективно осмысливаемая людьми в качестве «связанного мира». Предуготовленное в обществе знание изображает порядок, каждый «знает» действительность, в которую мы от рождения вступаем и в которой мы, размышляя и действуя, движемся до самой смерти. Порядок повседневности принимается членами общества как само собой разумеющийся. Повседневность может рассматриваться как порождающее пространство для всех иных конечных областей значений» 338.

По мнению Т. Лукмана, «Структуры повседневности, сплетаясь друг с другом, образуют специфические локальные пространства, которые охватывают различные стороны человеческой жизнедеятельности. Структуры повседневности включают в себя как сознательные, так и бессознательные элементы, что формирует сложную и целостную систему повседневного бытия. В отношении структуры подобного рода затруднительно говорить о субъекте повседневности» 339.

По мнению Н. Розенберг, «в каждую историческую эпоху в каждой стране для каждого человека существуют пределы индивидуализации повседневной жизни. Это означает, что ее структурные составляющие не обязательно должны осознаваться индивидами или целенаправленно воспроизводиться ими.

Структуры повседневности должны обладать некоторыми универсальными чертами. Образно говоря, такая «социальная повседневность, как структурный компонент человеческого опыта, есть то, от чего нельзя уйти никому» 340.

Социально-философский анализ повседневности был также развит в русле экзистенциализма, в котором «…повседневность представляется в виде сменяющих друг друга состояний субъекта, переживающего во времени свою повседневность, анализ переживаний, наполняющих повседневность экзистенциальными смыслами» 341.

Исследования историков и философов показали, что в эволюции повседневности отражается состояние цивилизационного процесса в целом, а в трудах культурологов повседневность рассматривается как фундаментальная категория, дающая ключ к пониманию духовных феноменов.

Герменевтическая традиция, сформировавшаяся в социальной философии, активизировала методологические изыскания в области коммуникации и понимания. Социальная философия обращается к базовым структурам социальных отношений, в которых укореняется возможность межличностного, межэтнического общения. Социальная философия при исследовании повседневности рассматривает многомерную действительность с позиции ее онтологического и гносеологического влияния на человека, ее влияние на процессы идентификации, протекающие на различных социальных уровнях. Комплексное знание базируется на онтологическом допущении, согласно которому повседневность, как объект анализа, обладает многослойной структурой и разнообразна в формах осуществления.

«Субъективное переживание четко противопоставляется объективным структурам и процессам, типичные практические действия – индивидуальным и коллективным действиям, длительные ритмы – однократным эпохальным событиям, подвижные формы рациональности – идеальным конструкциям и точным методам. Импульс такого противопоставления дают различные направления философской и социологической мысли» 342.

По мнению Ф. Броделя, во многом сформировавшего само понятие структур повседневности, «повседневная жизнь принадлежит к наиболее глубинным слоям исторической реальности и исторического времени. Здесь господствуют постоянные стабильные структуры. Время протекает столь медленно, что кажется почти неподвижным, а изменения взаимоотношений общества и природы, привычки мыслить и действовать измеряются столетиями. Это чрезвычайно длительная временная протяженность. И это царство «неподвижной истории» существенно отличается от других исторических пластов – циклических смен обществ и цивилизаций и «событийной» (политической, дипломатической и проч.) истории» 343.