Кэрол Доннер - Тайны анатомии

– Да вы хоть слышали рояль-то? – Вольняшка брызгался от злости. – Никакого у вас и понятия об этом нет. Слуховые нейроны отсюда за триллион синапсов! А с такими, как вы, они и разговаривать бы не стали, даже если бы могли!

– Ну-ну, не ругайтесь! Это же глупо, – сказал Макс.

Первый нейрон заискрился на Вольняшку.

– Ты просто завидуешь нам, потому что ты – жалкая каплюшка, а мы блистаем в сфере искусства!

Вольняшка чуть было не распылился:

– Блистаете? Вы? Да не будь меня, вы бы… вы бы УСОХЛИ!

– По-моему, все обязанности одинаково важны, – вмешалась Молли, стараясь их помирить. – Здесь, внутри Тела, я твердо усвоила одно: вы все нужны друг другу. А уметь играть на рояле – это, конечно, замечательно!

Нейроны засветились от гордости, зато Вольняшка взбесился.

– Могли бы они услышать свое треньканье, так не задирали бы носы! – завизжал он.

– Вольняшка! – сказал Макс. – Вы же только что утверждали, что они вообще на рояле не играют!

– Ничего я такого не утверждал! И вообще, на чьей ты стороне?

– Ни на чьей. Мы просто наводим справки.

– Ну и наводите себе на здоровье. Эти два двигательных идиота – как раз то, что вам требуется! – И бросив на всех уничтожающий взгляд, он упорхнул.

– Вольняшка, не сердитесь! – крикнула Молли и побежала за ним, но он исчез в чаще аксонов, которые уводили в неизвестном направлении. – Куда это он?

– Наверное, к Эмоциям! – заметила подружка.

– Ты его отлично срезала, – сказал ее приятель.

Молли продолжала звать, но Вольняшка не откликался.

– Ничего, он все равно вернется, – сказала она себе в утешение. – У него нет привычки долго злиться.

Она села, устроила Бакстера у себя на коленях и поглаживала, пока он не замурлыкал. Макс сел рядом.

– Зря я его, конечно, так, – сказал он. – Хотя, с другой стороны, такую вредину еще поискать!

Они замолчали, раздумывая, что делать дальше.

– Э-эй! – окликнул близнецов нейрон. – На вашем месте я бы пересел куда-нибудь… – Но договорить он не успел: по проводу скользнула искра и деполяризовала его. Он вспыхнул… а близнецы-то сидели верхом у него на хвосте!

Молния потащила их по аксону с такой быстротой, что все вокруг слилось в неясное пятно. Они проскочили синапс, промчались еще по одному аксону и шлепнулись на что-то твердое и красное. Не успели они опомниться, как поверхность под ними начала вздуваться бугром. Близнецы уцепились за аксон, а мир переворачивался вверх тормашками. Бакстер впился в поверхность всеми двадцатью когтями, выпучив глаза от страха. Они поднялись на ужасающую высот у, потом бугор замер, начал опускаться, выравниваться… и вот они все трое опять у конца аксона. Осторожно встав на ноги, Макс и Молли поглядели по сторонам. Оказалось, что они стоят на огромном сужающемся вдали пучке расположенных параллельными рядами красных клеток. Вдоль рядов тянулись длинные уплощенные белые канаты, которые уходили за вершину холма.

– Здравствуйте! – Молли приветливо помахала цилиндрическим клеткам, собранным в плотные полукружья у нее под ногами.

Неподвижно застыв, длинные полосатые клетки смотрели на близнецов с немой озабоченностью.

– Может, это тюрьма? – предположила Молли. – Ведь они все связаны между собой, и на них полоски! – Она взяла Бакстера на руки и помахала клеткам его лапой: – Вам разрешается разговаривать?

Ответом было полное молчание. Но тут Макс, который все это время внимательно их разглядывал, объявил:

– По-моему, это мышечные клетки… – И лед был сломан.

Внезапно раздался общий хор голосов:

– Да-да, вот именно, именно! Мы – клетки мышцы. Извините, что мы не ответили сразу, просто нам не верилось, что вы и правда пришли к нам в гости. Нас ведь никто не навещает. Никогда! Конечно, эритроциты постоянно тут толкутся, но они только и знают, что жаловаться, будто мы едим слишком много! Так приятно принимать настоящих гостей! – И они затараторили еще громче.

– Подождите! – перебил Макс. – Мы не можем ничего понять, когда вы говорите все разом. Нельзя ли как-нибудь по очереди?

Несколько секунд клетки возбужденно препирались, но наконец выбрали оратора, а сами приготовились слушать и восторженно кивать, не упуская ни единого слова. Оратор после многозначительной паузы откашлялся и начал: