Н. Воскресенский - Петр Великий как законодатель. Исследование законодательного процесса в России в эпоху реформ первой четверти XVIII века

Если, по мнению Петра, не всякий может в ханжеском образе отправлять свои действия, то естественно нам поставить вопрос: [а] государственный деятель «может [ли] ханжество употреблять» в своей деятельности? Да, может, и притом весьма успешно, – и он сам, и историк, его бытописатель. Поэтому для правильного понимания правительственных мероприятий Петра исследователь должен на основании документальных данных установить факт, «ханжеским [ли] образом» или вполне искренно правил он делами церкви и пользовался религиозными мотивировками при управлении светскими делами. Как было отмечено выше, простота, грубоватая прямота, правдивость, искренность и честность, а также великодушие – вот основное настроение в его [Петра] собственноручных писаниях и весьма заметные мотивы правительственных его действий. А эти черты и мотивы исключают ханжество и лицемерие в характере человека и правителя.

Мы считали нужным установить указанную черту в характере Петра потому, что в его законодательных актах, административных распоряжениях, в судебных резолюциях он отводил весьма заметное место религиозным мотивам: призывал Бога во свидетели, грозил судом Божиим и т. п. И, только установив искренность таких его приемов, мы найдем правильное понимание многих собственноручных писаний Петра, которыми он как правитель государства, глава церкви, учитель и воспитатель народа убеждал своих подданных при переустройстве и перевоспитании современного ему общества.

Сын своего времени и народа, Петр был религиозен, внутренно и убежденно. Его мировоззрение, как видно из собственноручных его писаний, было освещено целью высокого религиозного служения народу, облечено в библейские образы и вовне выражено языком, который отличался всеми особенностями старой славянской речи. И эти характерные признаки внутренней природы Петра отличают его настроение и писания не только в годы зрелости и последние десятилетия его жизни, но и в юношеский период.

Приведем несколько характерных в этом смысле его писаний. В 1697 году, 10 сентября, Петр пишет из-за границы московскому патриарху Адриану собственноручное послание, в котором, объясняя свои цели и планы, выражает преданность православной церкви:

О нас же, аще соизволишь ведать, и мы в Нидерляндах, в г[ороде] Амстелдаме, благодатью божиею и вашими молитвами при добром состоянии живы, последуя слову божию, бывшему к праотцу Адаму, что чиним не от нужды, но доброго ради приобретения морского пути, дабы, искусясь совершенно, возвратяся, против врагов имени Иисус Христа победителями, а христиан, тамо будучих, освободителями благодатию его быть, чего до последнего издыхания пожелав, церкви святой и вашим молитвам предая себя, Piter [1291].

Другое послание, относящееся к тому же периоду, адресованное уже к патриарху Иерусалимскому Досифею, разъясняло последнему причины уничтожения стрелецких войск в России и образования «при помощи божией» новых полков. Письмо свое Петр закончил характерным текстом, выражавшим и сущность его земной политики, и одновременно его воззрения на служение Богу: «Вам же как за святое ваше заступление христиан, так и за неусыпное радение, проведывание, утешение, утверждение нашему послу, там будучему, Бог всеблагий да дарует вам венец души, зде же лета многа, здрава и благополучна». Далее Петр, любя свой народ и служа ему, шлет патриарху, патриоту и защитнику своего народа – греков, надежду на избавление его вместе с народом из-под власти поработителей – турок: «И да сподобит (бог. – Н. В. ) ваши очи видеть избавление людей своих, яко Моисею. От нас же благодарение и неотменность души и сердца. Аминь» [1292].

Не будем специально приводить выписки из многочисленных и весьма ярких собственноручных писаний Петра за последующий период – они будут цитироваться ниже по другим поводам; из них можно видеть, что в его взглядах и в государственной его деятельности вера в бога, [в] его закон, промысл, воздаяние за добро и суд за неправду, занимала руководящее место. При этом необходимо констатировать, что упоминание Бога и Его закона в писаниях Петра не являлось только обычным и привычным оборотом речи, не было также ничего не значащим, бездушным выражением. Подобное отношение к имени Божиему он считал греховным и недопустимым. В толковании заповедей Моисея на вторую заповедь: «Не приимеши имени господа Бога твоего всуе» – он указывает причины этого столь широко распространенного греха – отсутствие страха божия и невежество: «Кто страха божия не имеет и все почитает легко; другие – от незнания учения» [1293].