Робин Махержи - Что будет дальше? Искусство превращать истории в сценарии [litres]

В сцене, за которую так журил меня режиссер / продюсер, но которая стала легендарным символом сериала, дети ехали на велосипедах мимо марширующего взвода. То было просто одно из воплощений вдохновившей меня ситуации – невинной семейной сцены на фоне военной машины. Вплоть до итогового воплощения на экране идея строилась вокруг все того же дисбаланса, все того же контраста и вопроса (а именно: как все действует?). На деле это была вертикальная конструкция.

Все это лишь подтверждает слова о том, что возвышенное безумие обязательно для сбора Основы, а из Основы создается персонаж. Сцена с трансформацией Билли сработала, потому что родилась из личного опыта. В процессе ее написания я сам был Билли. Так что когда Билли сказал «я знаю, кто я», он и правда знал, кем является. То была не придуманная строчка на листке бумаги, а настоящая жизнь настоящего героя.

Билли вынужден был приспосабливаться к определенным обстоятельствам, его одолевали сомнения и страхи, у него было неспокойно на сердце, а мысль о принадлежности к своей семье пронизывала каждый прожитый им день, осознавал он это или нет. Все это усилило его восприятие собственного «я». Чтобы написать его, понадобилось проникнуться его судьбой на глубоком уровне, поставить себя на его место, понять мир, который понимал он, почувствовать то, что чувствовал он. Только тогда я смог сказать то, что должен был сказать он, так, как должен был сказать он. Хорошие актеры также вдохнут в героев жизнь. Но сценарий помогает им, становится отправной точкой.

Возможно, вертикальная конструкция персонажа устойчива относительно центра вашей истории и всех внешних последствий, однако между ними постоянно происходит движение, поток событий, который течет в обоих направлениях. С чем бы ни сталкивался персонаж, что бы он ни делал и ни говорил, все это отражается в плоскости мыслей и эмоций. Все, что там происходит, рикошетом возвращается в материальный мир. Это применимо к любому нормальному моменту жизни разумного человека, и неважно, обыденный это момент или нет. Если нам кто-то что-то говорит, мы слышим его слова, воспринимаем, внутренне реагируем на них и выражаем внешнюю реакцию, даже если реакция эта выражается в полном ее отсутствии. История – это некое движение, которое становится все более напряженным со временем, постепенно требуя все более и более глубокого уровня причастности к происходящему.

Слова и поступки по сути своей сиюминутны. Мысли задерживаются дольше, а эмоции могут остаться с нами на всю жизнь, но даже они меняются по ходу обстоятельств, особенно когда мы начинаем сбрасывать на них сюжетные гранаты. В конечном счете мы докапываемся до логоса, где и происходят основные изменения. Единственное, что не меняется в персонаже, – это его самовосприятие. Я бываю зол, печален, счастлив, несчастен, храбр, могу ревновать или жалеть кого-то в зависимости от ситуации. Я могу сменить работу, город, жену. Могу перестроить собственную идеологию, обзавестись новыми стремлениями и надеждами. Но все перемены происходят относительно фиксированного «я». Это «я» остается неизменным и само по себе безусловно. Со временем мы можем по-разному развиваться, но, будь мы дряхлыми стариками или младенцами, это «я» остается неизменным. Это самый глубокий уровень самосознания, существования. Только это и останется, если забрать у нас все, – неиссякаемое (пока мы живы) ощущение глубокой связи с тем, что мы делаем, говорим и кем являемся в собственных глазах.

На этом этапе можно отметить, что глубинное ощущение бытия – редкое явление. Если повезет, такое бывает раз в году по праздникам или по особым случаям, например на свадьбах и похоронах (если, конечно, это не наши похороны). Обычно ощущение это покрыто «грязной оболочкой праха», как писал Шекспир, иными словами – теряется среди всего преходящего. Скрывающееся за ним ощущение собственного «я» бывает очень слабым, но его можно быстро выявить с помощью совокупности различных идентификационных черт (имя, дом, работа, машина, цели, финансовое положение, предпочтения в одежде и т. д.). Через некоторое время слово «я» будет относиться уже не к самому нашему существованию, а к целому нагромождению характеристик. В некотором смысле это фальшивый логос. Это эго, где за словом «я» непременно следует какая-то приписка (умен, глуп, устал, зол, богат, беден и т. д.). Так Билли считает себя этаким слабаком. Так писатель, сидящей в поезде, считает себя писателем в поезде. По мере взросления «оболочка» становится все грязнее, все более плотной и непрозрачной, пока не затмит практически все проявления нашей истинной натуры. Избавление от подобной фальши – основа мифа об Орфее. Можно сказать, что это еще и ключ ко всему, что связано с созданием персонажей, а значит, к достижению конечной цели написания истории.