Стивен Пинкер - Просвещение продолжается. В защиту разума, науки, гуманизма и прогресса

Люди должны принимать во внимание доводы, противоречащие их убеждениям. (Согласен.)

Полезнее прислушиваться к тем, кто с тобой не согласен, чем к единомышленникам. (Согласен.)

Менять свое мнение – признак слабости. (Не согласен.)

Интуиция – лучшая подмога при принятии решений. (Не согласен.)

Важно настаивать на своей точке зрения, даже если найдены доводы, ее опровергающие. (Не согласен.) [1086] Активная непредвзятость: Baron 1993.

Но манера их мышления еще важнее темперамента. Суперпрогнозисты являются последователями преподобного Томаса Байеса, по умолчанию используя его правило о том, как корректировать степень уверенности в истинности некоего суждения в свете новых фактов. Для начала они определяют базовый уровень вероятности: с какой частотой в целом можно ожидать рассматриваемое событие при обычных условиях и на длительном отрезке времени. Затем они повышают или понижают эту оценку в зависимости от того, в какой степени новые данные предвещают то, что событие случится или не случится. Они активно ищут такие данные и избегают как преувеличения их важности («Это меняет все!»), так и их недооценки («Это ни на что не влияет!»).

Возьмем, к примеру, прогноз: «Между 21 января и 31 марта 2015 года исламистские боевики совершат теракт в Западной Европе», сделанный сразу после убийств в редакции журнала Charlie Hebdo в январе того же года. Политики и эксперты, потерявшие голову из-за эвристики доступности, проигрывают такой сценарий в театре воображения и, не желая показаться беззаботными или наивными, отвечают: «Несомненно». Суперпрогнозисты работают иначе. Один из них, которого Тетлок попросил размышлять вслух, сообщил, что начал с оценки базового уровня вероятности: он зашел в «Википедию», просмотрел список исламистских террористических атак в Европе за предыдущие пять лет и разделил их на пять, что дало в среднем 1,2 атаки в год. Однако с Арабской весны 2011 года мир изменился, подумал он, и убрал данные за 2010 год, что повысило базовую вероятность до 1,5. Атака на Charlie Hebdo привела к наплыву желающих присоединиться к ИГИЛ, что дополнительно повысило вероятность теракта, но и меры безопасности тоже усилились, а это ее понизило. Взвесив эти два фактора, автор прогноза посчитал рост примерно на 1/5 обоснованным, получив в итоге вероятность, равную 1,8 теракта в год. В периоде, охватываемом прогнозом, осталось 69 дней, так что он разделил 69 на 365, умножил частное на 1,8 и оценил вероятность исламистского теракта в Западной Европе к концу марта как одну треть. Методика прогнозирования, принципиально отличная от того, как обычно размышляют почти все люди, привела к совершенно иному прогнозу.

От шимпанзе и политобозревателей суперпрогнозистов отличают еще две черты. Они верят в коллективный разум и позволяют окружающим критиковать или корректировать выдвинутые ими гипотезы, а потом объединяют свои оценки с чужими. И они глубоко убеждены в огромной роли вероятности и случайности в истории человечества, в отличие от судьбы и предопределенности. Тетлок и Меллерс спрашивали у своих респондентов, согласны ли они со следующими утверждениями:

События происходят согласно божественному плану.

У каждого события есть причина.

Не бывает случайностей и совпадений.

Ничто не неизбежно.

Даже крупные события вроде Второй мировой войны или теракта 11 сентября могли бы обернуться совсем по-другому.

Случайность – фактор, который часто влияет на наши жизни.

Складывая число положительных ответов на вопросы, подобные трем первым, с числом отрицательных ответов на вопросы вроде трех последних, они вычисляли «индекс фатализма» испытуемых. Средний американец набирает некий средний балл. Показатель студента элитного университета чуть ниже среднего; балл умеренно удачливого прогнозиста еще ниже; суперпрогнозисты набирают меньше всех, а самые точные из них последовательно отрицают фактор судьбы и безоговорочно принимают роль случайности.

Я убежден, что предложенный Тетлоком жесткий метод оценки компетентности с помощью ее конечного критерия, прогноза, должен полностью изменить наше понимание истории, политики, теории познания и интеллектуальной жизни. Что для нас означает тот факт, что педантичное уточнение вероятностей рисует более точную картину мира, чем заявления ученых мудрецов и байки, вдохновленные идеологией? Кроме постоянного напоминания о необходимости быть скромнее и отказаться от предвзятости, он помогает нам понять механизмы работы истории на дистанции лет и десятилетий. События определяются мириадами малых сил, увеличивающими или уменьшающими их вероятность и масштаб, а не всеобщими законами или всеобъемлющей диалектикой. К несчастью для многих интеллектуалов и всех политических идеологий, это не тот способ мышления, в котором они поднаторели, но, вероятно, нам стоит начать к нему привыкать. Когда на одной из публичных лекций Тетлока попросили спрогнозировать будущее прогнозирования, он ответил: «Когда люди 2515 года обратят взгляд в прошлое, на людей 2015 года, они испытают такое же отвращение к нашей манере судить о политических спорах, какое мы сегодня испытываем к процессу над салемскими ведьмами 1692 года» [1087] Tetlock 2015. .