Владимир Николаев - Американцы. Очерки

Я уже упоминал, что ферма Генри отнюдь не процветающая. Кое-где что-то давно пора подправить, подкрасить; к свиноматкам с их новым приплодом в 119 поросят Генри сам таскает корм в ведре, и самое главное — его автомобиль, визитная карточка уважающего себя американца, давно отслужил свой срок. И все это не только потому, что нет наследника, молодого хозяина с крепкими руками, не только потому, что свирепствует инфляция, но и потому, что сам старый Генри уже не тот, каким он был всего год назад. Случилось с ним несчастье, какое может обрушиться на каждого,— тяжелейший инфаркт. О нем, вернее о том, во что он им обошелся, супруги Пэссоу хором говорили оживленнее, чем о чем-либо другом. Генри был буквально при смерти, и поэтому его поместили в особую палату, за которую брали 125 долларов в сутки. В ней он пробыл несколько недель. Затем, когда немного пришел в себя, его перевели в другую палату — 110 долларов в сутки. Стал окончательно поправляться, попал в новую палату — 85 долларов в сутки. А пролежал он в больнице четыре месяца.

Надо сказать, что, как и подавляющее большинство работающих американцев, Генри ежемесячно отваливал солидную сумму по страховке на случай болезни или травмы. Но сколько ни откладывай, такой инфаркт, говорили мне супруги, съел всю страховку, и за часть пребывания Генри в больнице пришлось платить уже из собственного кармана, из отложенных сбережений. Это, конечно, не могло не сказаться на делах фермы.

Как бы рано я ни поднялся, всегда, выйдя из дому, видел Генри уже работающим. Едва-едва оправившись от болезни, он трудился с утра до ночи. Медленно, тяжело дыша, с неизменной сигаретой, приросшей к губам, он то тащился с ведрами в свинарник, то брел в сарай с техникой, то в амбар... А скоро будет еще труднее: начнется страда, и он сядет за штурвал комбайна. Бедного Генри так прихватило, что он совсем бросил пить, даже пиво. Для него это жертва неизмеримая. Поначалу и мой приезд не совратил Генри, который по-своему, по-фермерски, является большим жизнелюбом и эпикурейцем. И только перед моим отъездом, по случаю самого большого праздника — Дня независимости, он позволил себе с разрешения жены закутить со мной.

Познакомимся с его детьми, выросшими на ферме, но не пожелавшими остаться там для продолжения дела своих предков. Два слова о Джоне, сыне Генри Пэссоу. Он уже давно отслужил в армии и сразу же после демобилизации женился на 17-летней девушке. На родную ферму не вернулся, стал строительным рабочим. Отец немалого семейства — у него уже трое детей. Когда мы нагрянули к нему в гости вместе с Генри, он, по-моему, смотрел на отца с сочувствием. Было видно, что Джон рад тому, что не стал фермером. Сейчас он специалист по цементу, без которого на стройке не обойдешься, а строится Америка и сегодня весьма интенсивно, так что на отсутствие работы Джон не жалуется.

Так уж вышло, что, знакомясь с детьми Пэссоу, я во второй раз столкнулся со строителем — мужем их дочери Салли. Он каменщик. Зовут его Шерман. Когда мы подъехали к их дому, то застали его и жену за работой — оба красили наличники. Оказалось, они только что достроили дом. Кстати, в отличие от подавляющего большинства здешних домов, одноэтажный. Правда, Шерман устроил еще этаж в подвале, где соорудил не просто какую-то подсобку или склад, а настоящее жилое помещение. Ему и жене под сорок, у них двое детей-подростков — мальчик и девочка. Все четверо мне понравились, работящие, милые люди. Отец без ума от детей, но на них это дурно не сказывается. Сам Шерман труженик беззаветный, весь в своего тестя-фермера. Вот суть того, что он высказал во время долгой беседы (для экономии места даю в виде монолога):

— Дом видите? У вас есть такой? А, нет! Вот то-то! Но не подумайте, что я хвалюсь. Я просто рад, что вам нравится. И не подумайте, что у нас, в США, каждый строительный рабочий может иметь такой же. Во-первых, я не «каждый». Я работаю как вол. Могу работать и днем, и ночью, и в субботу, и в воскресенье. И не думайте, что у нас все так работают. У нас лентяев хоть отбавляй! А потом, если хотите, я вам открою еще один секрет насчет моего дома: на семьдесят пять процентов я построил его своими руками, вечерами и ночами, ведь я же строитель. Мне вырыли котлован, завезли все детали, и потом я сам возвел его, с помощью моей Салли, конечно. Семь месяцев строили.

Шерман интересуется ценами в нашей стране, поражается тому, как мы мало платим за квартиру и что у нас бесплатное медицинское обслуживание... Но Шерман не произносит приговора ни своей, ни нашей системе до тех пор, пока разговор не заходит о его детях.