Владимир Николаев: Красное самоубийство

Я имею право написать эту книгу, потому что был свидетелем и участником событий, которые легли в ее основу. Не успел лично захватить, правда, октябрьский переворот 1917 года и последовавшую за ним Гражданскую войну. Моя жизнь сложилась так, что еще с 30-х годов прошлого века я рос в атмосфере весьма специфической, как бы готовившей меня к написанию этой книги. Дело в том, что я учился в специальном лицее для детей высшей советской элиты и детей зарубежных коммунистических лидеров: сыновья и дочери Сталина (кстати, Светлана Сталина – моя ровесница), Молотова, Маленкова, Берии, Булганина, внучки Горького, сын Б. Пастернака, сын А. Туполева (знаменитого авиаконструктора) и т. п. Разумеется, нас воспитывали в духе так называемого пролетарского интернационализма, воинственного учения о мировой революции. В те годы открыто и вдохновенно писали, пели и говорили, что именно мы принесем на штыках (!) во все страны такое же счастье, какое уже завоевали в России.

Я был обязан написать эту книгу, потому что мы до сих пор не знаем всей правды о советской истории, которую большевистская пропаганда исказила до безобразия. У народа просто-напросто похитили его историческую память, именно в этом наша величайшая трагедия: не зная правды о собственном прошлом, нельзя разобраться в настоящем и построить лучшее будущее. Общество без такой памяти можно сравнить только с компьютером без программы.

За полвека работы в журналистике и литературе я объездил полмира в качестве корреспондента (в том числе – тридцать лет от журнала «Огонек») и был свидетелем наших тяжких многочисленных потуг во имя мировой революции, наших бесчисленных жертв на ее алтарь. Оказался я свидетелем и последнего акта «красного самоубийства», разыгранного между Горбачевым и Рейганом, когда американский актер перехитрил нашего политика, окончательно запугав его своей программой стратегической оборонной инициативы (СОИ). Задуманный американцами ядерный зонтик не успел уничтожить ни одной ракеты, но… добил Советский Союз: гонка ядерных вооружений на таком уровне вконец обессилила нас. Примечательно, что Рейган предсказывал за несколько лет до этого: «Программа СОИ изменит весь курс мировой истории». Он оказался прав! Неужели мы снова хотим наступить на те же самые грабли и погубить на сей раз уже не СССР, а Россию, вернее, то, что еще от нее осталось?

В. Николаев

Детская песенка 20–30 годов прошлого века. На всю жизнь запомнилась! А вот еще в том же роде:

Наконец, все на ту же тему, но уже с большей ясностью:

В те годы такой репертуар был бесконечен: открыто и вдохновенно пели, писали и говорили о нашей агрессии, которая вот-вот грянет, и мы принесем во все страны такое же счастье, какое уже завевали в России «своею собственной рукой». Принесем обязательно на штыках…

Откуда все это пошло?

Главная политическая заповедь в СССР звучала так: «Коммунизм – это советская власть плюс электрификация всей страны». Она считалась аксиомой, то есть истиной, не требующей доказательств, а на самом деле была ложью, на которой держался неправедный режим. Как известно, «советская власть» обернулась беспредельным засильем бюрократии. В свете российской истории такая ситуация не была новостью: еще Николай I, очень крепкий самодержец, сетовал, что страной правит не он, а рядовой столоначальник.

В приведенном выше определении коммунизма «электрификацию» следует понимать как венец технического прогресса, а последний в Советском Союзе обеспечивался всегда главным образом за счет военно-промышленного комплекса (ВПК). Можно вспомнить такой грустный анекдот: «Когда мы строим трактор, почему-то получается танк, а когда создаем политическую партию, у нас выходит КПСС». Так что в упомянутой выше заповеди «электрификацию» следует заменить на «милитаризацию».

В результате таких уточнений остается констатировать, что наш коммунизм оказался бюрократической номенклатурой при сплошной милитаризации всей страны. При Сталине номенклатура трансформировалась в кровавую тиранию, а после него она снова вошла в свои привычные державные берега. Сегодня любой российский правитель мог бы посетовать на ее всесилие в XXI веке так же, как Николай I – в XIX веке.