Вадим Рябицев - Один сезон в тайге

― Мамочка! Они живут в лесу и изучают птиц. Вот здорово! ― восторженно хлопает в ладоши длинноногая девушка-старшеклассница. ― Вы их фотографируете и кольцуете, да?

Мамочка умилённо улыбается, как если бы она узнала, что это именно мы рисуем мультики, которые знают все дети. Но её интересует ещё что-то. Она нерешительно мнётся, потом всё-таки спрашивает:

― Извините, а жёны у вас есть? И они вам... разрешают?

Вот уж чисто женский вопрос. Как на него ответить просто, коротко и понятно?

― Но ведь есть жёны у моряков, полярников, которые уезжают не на два-три месяца в году, как мы, а часто или надолго, ― как бы оправдываемся мы. Мамашу эти аргументы не совсем устраивают, но она больше не задаёт вопросов на эту тему. У седого представительного папаши вопросы тоже практичные, но совсем другие.

― А сколько вам платят? Так мало? Это же всё равно что ничего! Я бы за такие деньги не поехал.

Это очень знакомая тема. Конечно, мы согласны, что платят нам мало. Более того, люди нашей профессии вообще почти всегда и везде получают мало, это их плата за возможность заниматься не денежным, но желанным делом. Обычно от детальных обсуждений денежной темы мы стараемся воздерживаться. Сейчас это не получается.

― Но ведь вы сюда вообще на свои деньги приехали, а мы всё-таки в командировке, на полевых работах.

― Мы приехали бездельничать, ― вполне резонно и самокритично отвечает папаша. ― Неделя отдыха и два месяца работы ― не одно и то же. Да ещё на каше, сухарях. А эти комары!..

― Скажите, а рябчики, глухари тут есть? ― спрашивает другой мужчина, что до сих пор молча сидел на корточках, время от времени подправляя костёр.

― Есть, но очень мало.

― А вы их тоже изучаете?

― Мы только можем сказать, что их здесь мало, а чтобы изучать, надо искать другое место.

― А почему вас заставили возиться с этими, ну как их там...

― Пеночками?

― Ну да, пеночками, сливочками... Сидят там, бюрократы, гоняют людей чёрт-те куда. Это вместо того чтобы изучать глухарей.

― Ну почему же «гоняют»? И почему именно глухарей?

Нам приходится согласиться, что бюрократов у нас, конечно, хватает. Но не они определяли, куда нам ехать, каких птиц изучать. Разговор превращается в маленькую лекцию. Не всегда просто объяснить постороннему человеку, что изучать надо не только больших и съедобных, но и других. Надо сказать про то, какие есть экологические проблемы и как выбирают модельные виды для изучения тех или иных проблем.

― А что, на глухарях нельзя изучать эти ваши проблемы? ― не унимается мужчина на корточках.

― Может быть, и хотелось бы, ― примирительно отвечаю я, пытаясь изобразить сожаление, ― но для этих проблем глухари не подходят.

Чтобы увести разговор от глухарей, спрашиваю что-то о байдарках, и беседа послушно переходит на темы туристского и экспедиционного снаряжения, что всегда остро интересует тех, кто ездит и бродит.

Нам пора двигаться дальше. Прощаемся. Течение подхватывает лодку. Палатки и фигурки людей быстро уменьшаются и вскоре скрываются за поворотом. Долго плывём молча.

― До чего же ты мне надоел, ― вдруг произносит тихо Серёга.

Я только согласно развожу руками. Ничего неожиданного. Мы ― люди, и нам надо общаться с разными людьми. От общения с узким кругом людей, а особенно ― с одним человеком, устаёшь. Вообще это очень серьёзно, это может быть темой большого разговора, и есть специальный раздел психологии ― о взаимоотношениях людей в узкой группе. Мы с Сергеем уже не первый год работаем вместе, и не всегда у нас всё было гладко, но сработались. А сейчас, в конце экспедиции, когда уже закончена работа, услышать такое откровение, как только что от Сергея, это вовсе не страшно, это всего лишь констатация факта.

А эти туристы ― ничего, симпатичные люди. Конечно, мы для них ― не только экзотика, но ещё и не совсем понятная аномалия, странные. Ну и пусть. Люди имеют право быть разными, делать и думать неодинаково. И в этом своя прелесть. Так рассуждаю я про себя, сидя в лодке. И ещё отмечаю, что теперь, под настроение, я отношусь к туристам не так, как тогда, когда я вышел из мокрой тайги к палатке у зимника. Подойди я тогда к тому парню, что дрожал у непослушных головёшек, я обнаружил бы в нём, скорее всего, хорошего приветливого человека. А я... Видимо, всё-таки надо было подойти.

И ещё в одном надо сознаться: завидно. За какую-то неделю они испытают острое чувство преодоления опасных порогов, какими изобилуют верховья Кожима, получат удовлетворение от пройденного трудного пути, они близко увидят и настоящие красоты гор, и природу здешней тайги ― всего за неделю. Мы же были на Приполярном Урале два месяца и... не были на нём. Мы находились совсем рядом с Народной, Манарагой и другими знаменитыми вершинами, но не видели их. Обидно.