Константин Асмолов - Не только ракеты - путешествие историка в Северную Корею

Как бы то ни было, минкульт дал денег, но формально совместный проект был между студией Манского и Корейской корпорацией по экспорту и импорту фильмов. Говорить, что у Манского был заказ на производство фильма от российской или корейской стороны, с правовой точки зрения не совсем корректно. С другой стороны, Манский снимал не на свои деньги, а на деньги минкульта, и на взгляд автора, это всё же накладывало определенные обязательства, так как спонсоры обычно не очень любят нецелевые траты выделенных средств. И тем более – (условную) ситуацию, когда деньги давались на патриотический боевик, а вышла злая пародия, или детская пьеса о зайчиках оказалась аллегорической притчей о зайчиках-геях. Потому понятно, что в итоге думают о Манском в госструктурах.

Северяне получили с российской стороны довольно много за сам факт съемок, но по непонятной мне причине взаимодействие проходило не на должном уровне – от условий содержания (гостиница «Пхеньян», где они жили, считается местом для довольно почетных гостей, но свет и вода в 2017 г. там были по часам) до попыток требовать дополнительный бакшиш категории «дайте денег на бензин».

Ощущение такое, что северокорейские контрагенты воспринимали Манского как частный проект богатого иностранца, обмануть которого не грех, а доблесть. Отчего этот вопрос не урегулировали по административной линии, мне неясно, так как с посольством контакту Манского был, и они эти проблемы решали.

В чём проблема и почему северяне вели себя так, у меня пояснений нет. Слышал, что незадолго до того был прокол с какой-то западной компанией, после чего закрутили гайки, но это не объясняет выдаивания средств. Иной вариант – заранее дули на воду, так как случаи, когда российский журналист даже прикидывался чучхелюбом, а потом делал издевательский репортаж, – нередки. Ныне работающий на «Радио Свобода» Роман Супер прославился подобным совсем незадолго до этого визита.

Некоторые детали сравнения я опускаю именно потому, что мы находились в своей ситуации и своем «режиме благоприятствования», а Манский и его съемочная группа – в своей. Может, ему запрещали куда больше, чем нам. Поэтому где впоследствии он сознательно наврал, а где мог искренне недопонять (например, с одновременно включающимся светом), мне неясно. Благо он художник, а не исследователь и мог «увидеть то, что увидел», не пытаясь что-то перепроверять. А с учетом изначально оппозиционных взглядов и личного раздражения, возможно, не очень-то и хотелось.

Соответственно, была ли у Манского с самого начала идея снять ангажированное и провокационное кино с заранее известными выводами или идея пришла ему в процессе, сказать не могу. Слышал разные версии, включая распространенный среди патриотов вариант плана получения политического убежища в Латвии в расчете на то, что скандальное поведение спровоцирует откровенные репрессии со стороны властей. Но последняя из невалидных источников – в общем, кто как Манского видит, тот то ему и приписывает.

Как бы то ни было, эмоциональный негатив копился, взаимное напряжение нарастало, и скоро стало ясно, что проекту конец досрочно, и план Манского в изначальном виде будет не выполнен. Но какой-то фильм снять и показать на фестивалях надо! Обязательства уже даны. В итоге убиваем двух зайцев, попутно показывая гражданскую позицию или/и говорим плохо о тех, кто доставил неприятные моменты. Так возникло не проверенное автором до конца утверждение, что в итоге «Манский снял две версии фильма, одну отдал северянам “как заказывали”, а другую, со вставками и авторскими ремарками, пустил в российский и международный прокат».

Однако обличающего материала в самом фильме не хватало, Манский начал раздавать совершенно феерические интервью [136], над которыми смеялись в голос все, кто был в Корее или минимально знает тему: достаточно вспомнить реплику А. Ланькова про «за морем у людей головы песьи» [137]. Значительная часть моих претензий именно к ним, потому что я реально не понимаю – то ли Манский не понимал, насколько легко его опровергнуть, то ли цинично рассчитывал на то, что его интервью прочитают тысячи, а мнение корееведов – десятки, причем точно не его целевая аудитория. То ли и вправду «этот образ сложился у художника под воздействием реальности» и с этой точки зрения его нельзя назвать вруном.

Тем не менее отметим наиболее одиозные высказывания:

• «Ни в одном фильме за всю историю северокорейского кино никто никогда не поцеловался». В этом вопросе Манскому отвечаю даже не я, а Татьяна Габрусенко, человек, который в течение долгого времени изучал северокорейскую культуру. Вот ссылка на ее материал, исчерпывающе развенчивает тезис о том, что в северокорейском кино полностью отсутствует любовная тема [138].