Вячеслав Фаритов - Онтология трансгрессии. Г. В. Ф. Гегель и Ф. Ницше у истоков новой философской парадигмы (из истории метафизических учений)

В 1970 году М. Фуко высказал предположение, что, возможно, однажды XX век назовут веком Делёза. [682]Справедливость этого утверждения, наверное, еще ожидает своей проверки временем. Во всяком случае, мы не ставим своей задачей ни подтверждение, ни опровержение данного тезиса. Масштабность и многогранность наследия Ж. Делёза не подлежат сомнению. [683]Мы хотим указать только на один значимый момент. Из представителей постструктурализма Делёз выделяется тем, что именно в его философии мы можем обнаружить тщательно разработанную онтологию. В текстах Р. Барта, Ю. Кристевой, М. Фуко, Ж. Деррида и Ж. Бодрийяра онтологический аспект либо вовсе не затрагивается, либо представлен в имплицитной форме. На передний план у перечисленных авторов выходят проблемы текста, языка и дискурса, а также функционирования названных феноменов в социальной сфере. После Парменида и Платона, после Гегеля и Ницше, после Хайдеггера вопрос о бытии вновь получает новый импульс в мысли Делёза. [684]

Г. В. Ф. Гегель оставил наиболее полную картину своего понимания бытия в книге под названием «Наука логики» («Wissenschaft der Logik»). Онтологические воззрения Ж. Делёза представлены в книге под названием «Логика смысла» («Logique du sens»). В период между выходом в свет этих двух книг появляется «Веселая наука» («Die fröhliche Wissenschaft») Ф. Ницше. Каждая из трех работ составляет своеобразную точку бифуркации в истории онтологической мысли Европы. Логика Гегеля была логикой Идеи как абсолютной тотальности бытия. Наследие Платона здесь последовательно отделяется и освобождается от наследия платонизма и европейской метафизической традиции. Гегель настаивает на том, что мысль Платона не метафизична, но диалектична, что Платон в действительности утверждал не метафизическую теорию двух миров, но диалектическую конкретность идеи. [685]«Веселая наука» Ницше знаменует прощание с Идей – будь то метафизически трансцендентная или диалектически конкретная идея. Ницше открывает новые горизонты онтологии, которые подобны бескрайним и еще неизведанным морям. [686]Делёз был одним из тех, кто услышал призыв Ницше, и кто пустился в странствие по новым морям. Его онтология уже не является логикой Сущности или Идеи, но предстает в качестве логики смысла. Тем самым Делёз разрабатывает новую парадигму онтологической мысли: парадигму не метафизическую и не диалектическую, парадигму, в которой определяющее место будет принадлежать не трансценденции и не противоречию, но трансгрессии. Смысл не трансцендентен и не трансцендентален, смысл не представляет собой диалектического единства противоположностей. Смысл трансгрессивен.

«Какая философия не пыталась низвергнуть платонизм?», – говорит М. Фуко в своей статье, посвященной работам Делёза. [687]Исследователь А. А. Глухов отмечает: «Для философов, ориентировавшихся на Ницше, мысливших «после Ницше», т. е. для постницшеанцев, антиплатонизм – фундаментальная черта и задача мысли, в основе которой лежит особая логика – логика свободы. <���…> Постницшеанскую волну представляют Мартин Хайдеггер, Лео Штраус, Ханна Арендт, Мишель Фуко, Жиль Делёз, Жак Деррида, а также многие другие». [688]

Платон ввел в философию фундаментальное разграничение мира идей и мира вещей. Или, по крайней мере, в этом направлении он был понят и воспринят последующей философской традицией. Преодоление платонизма может быть осуществлено посредством отказа от подобного метафизического дуализма. К этому призывает Ницше, когда говорит о необходимости устранения метафизической теории двух миров: «Мы упразднили истинный мир – какой же мир остался? Быть может, кажущийся?… Но нет! Вместе с истинным миром мы упразднили также и кажущийся!». [689] («Die wahre Welt haben wir abgeschafft: welche Welt blieb übrig? die scheinbare vielleicht?… Aber nein! mit der wahren Welt haben wir auch die scheinbare abgeschafft!»). [690]Но возможен еще один путь: когда за платоновским дуализмом вскрывается другой дуализм, уже не определяющийся архитектоникой метафизической теории двух миров. На этот путь указывает Делёз: «Обладающие мерой вещи лежат ниже Идей; но нет ли ниже этих вещей еще какой-то безумной стихии, живущей и действующей на изнанке того порядка, который Идеи накладывают, а вещи получают?». [691]Вещи и идеи представляют собой единый порядок – это порядок метафизики, утверждающей тождество и фиксированную определенность в качестве фундаментальных характеристик бытия и сущего. Бытие, помысленное как Идея, есть источник этого порядка, а сущее как вещи – это продукты, копии и репрезентанты данного порядка. Но есть другой срез или план бытия, о котором сам Платон говорит неохотно, чаще всего в форме вопросов и сомнений («Так ли обстоит дело со становлением, как и с бытием, или иначе?»). [692]Этот план бытия, уклоняющийся от метафизического порядка, есть становление. [693]План становления трансгрессивен по отношению к метафизическому порядку тождеств и фиксированных определенностей: «Но когда существительные и прилагательные начинают плавиться, когда имена пауз и остановок сметаются глаголами чистого становления и соскальзывают на язык событий, всякое тождество из Я, Бога и мира исчезает». [694]Делёз берет три фундаментальные категории европейской метафизики: Я (субъект), Бог и мир. И. Кант подверг эти категории существенному переосмыслению: из сущностей и субстанций Я, Бог и мир преобразовались в его учении в идеи чистого разума. Но и идеи Канта остаются самотождественными и фиксированными определенностями – платоновский мир идей заменяется здесь областью трансцендентального субъекта, продуцирующего идеи чистого разума. Только трансгрессивный план становления способен нарушить этот метафизический порядок тождества и раскрыть иной срез бытия. Мы переходим к другому типу организации онтологической мысли – к онтологии трансгрессии.