Альманах «Знак вопроса» - ЗНАК ВОПРОСА 1994 № 04

Из «лесной» сцены свиста можно извлечь еще кое-какую информацию, однако есть смысл перейти сразу к следующей сцене — «городской». Если верно наше предположение о легшем в основу былины мифологическом сюжете, который заканчивался убийством злодея в лесном логове, то природные эффекты свиста Соловья-разбойника, вероятно, были заданы уже этим сюжетом (и восходили, в свою очередь, к еще более древним мифологическим представлениям, не всегда, может быть, уже и понятным). Обрисовка же действия свиста в условиях средневекового города выпала на долю создателей былины. И в том, как они это сделали, должно рельефнее всего проявиться их собственное понимание оружия Соловья.

Влияние свиста на строения и предметы описано в вариантах былины следующим образом: дома зашатались, окна вылетели, крыши слетели, кресты с церквей (или маковки с теремов) повалились, столы затряслись и напитки на них разлились. Только про первые два мотива можно с относительной уверенностью сказать, что они присутствовали в былине изначально; остальные появились позднее, однако тоже довольно давно, поскольку успели распространиться по разным локальным традициям. Какой же смысл заложен во всех этих мотивах?

Некоторые из них явно работают на идею, что свист Соловья причинял вред мощной струей воздуха. Живую аналогию описаниям былины мы находим в летописных сообщениях о бурях: «С церквей и хором срывало крыши», «верхи и кресты посломало со всей церкви», и т. п. Про такую малость, как выбитые бурей окна, обычно и не упоминалось…

Но гораздо яснее читается в былине другая мысль: свист вызывал сильное сотрясение. Это выражено еще раньше, в «лесной» сцене, мотивом дрожащей земли — не случайно иные певцы начинали с него и рассказ о свисте Соловья в Киеве. А когда трясется земля, трясутся и дома, и мебель в них, и стекла разлетаются вдребезги. Между прочим, и кресты могут валиться не только от сильного ветра. Они, например, падали с церквей во время землетрясения, случившегося в Киеве в 1101 году. То же изображено на летописной миниатюре, иллюстрирующей рассказ о киевском землетрясении 1230 года: покосившиеся церкви с обломанными куполами без крестов, а один крест летит вниз. Коли на то пошло, и волнение вод — вспомним еще один «природный» мотив — может иметь своей причиной не ветер, а землетрясение (такие факты наблюдались даже на удаленной от зон сейсмической активности Волге).

В том, что к подобному пониманию действия оружия Соловья-разбойника склонялись и сами носители фольклора, больше всего убеждают мотивы, имевшие единичное употребление. Отдельные варианты былины говорят, что от свиста Соловья в Киеве «полетело из дымолок [1] Дымолок (дымволок), он же боров — дымоход, соединяющий печь с наружной трубой. кирпичьё заморское», «все муравлены печки прирассыпались», «разломало все связи железные», «в церквах иконы повалилися». Добавим сюда же фразу из белорусской сказки про Соловья: «Потолок от свиста разломился». Приплюсуем и мотив, содержащийся в ряде списков рукописной повести и восходящий к какому-то устному тексту, былинному или сказочному: «У государей и у богатырей кресла и стулья подломились, а у князя Владимира скамья подломилась». Все это — поздние индивидуальные привнесения, но именно в такой «отсебятине» наилучшим образом проявляется осмысление исполнителями традиционного текста, и здесь нельзя не отметить, что все дополнительные мотивы, характеризующие последствия свиста внутри помещения, выразили одну и ту же идею: свист Соловья-разбойника сотрясает, разламывает твердые предметы.

Доминирование этой идеи кажется довольно неожиданным после того впечатления о «свисте ветра», которое мы вынесли из анализа «лесной» сцены, но по здравом размышлении приходишь к выводу, что, может быть, все как раз закономерно. Образ сотрясающихся построек не только не противоречит образу бури — в реальных жизненных наблюдениях они бывали крепко связаны между собой. «Лютым ветром и вихорем многие церкви Божия, шатры и кресты и главы поломало и в поле разносило, и всякое здание и стены церковные тряслися», — сообщает Вологодская летопись о буре, пронесшейся 21 марта 1680 года. Отметим сочетание в этом известии сразу трех «былинных» эффектов — тряски зданий, срывания крестов и верхушек строений. Примерно то же рассказано о буре 25 октября 1495 года в Москве: «Хоромы трясло, а с иных верхи срывало, и кровли драло…». При сильных порывах ветра ощутимо даже колебание почвы. Оно, правда, бывает и от сильных раскатов грома. Эта деталь тоже часто подчеркивается в летописных известиях: «потрясеся земля» во время бури с грозой в Новгороде 9 апреля 1419 года, «от грсмениа страшнаго» дрожала земля 1 сентября 1477 года в Москве, и т. д.